Пропавшие

— Вы не можете так поступить, — возразила я, не до конца веря в происходящее. — Вы не можете быть уверены, что поступаете правильно.

Викерс произнес, словно я не сказала ни слова:

— Детектив-констебль Смит, могу я поручить вам и детективу-констеблю Фримену доставить мисс Финч в участок? В наручниках необходимости нет, как я предупредил. Встретимся там.

Смит кивнул и сделал мне знак рукой:

— Давайте-ка двигаться.

— Вы не повезете меня сами? — спросила я Блейка и Викерса, не пытаясь скрыть горечи.

Викерс покачал головой.

— Отныне мы не будем общаться с вами напрямую. Понимаете, мы вас знаем. Нас могут обвинить в разглашении обстоятельств дела, если дойдет до суда. — Блейк резко отвернулся, и я невольно задалась вопросом, догадался ли про нас Викерс или просто следовал обычному порядку. Старший инспектор не обратил внимания на своего сержанта и закончил: — Отныне пусть лучше этим занимаются другие члены группы.

— Лучше для кого? — спросила я, но ответа не получила.

Констебль Смит положил свою мясистую руку на мою и вывел в прихожую, где нам пришлось подождать, пока мимо чередой пройдут полицейские, неся к машинам коробки и сумки с вещественными доказательствами. В рассчитанных на большой вес прозрачных пластиковых мешках виднелись компьютерные накопители на жестких дисках, коробки для компакт- и видеодисков и веб-камера. Один из полицейских нес что-то длинное и тяжелое, завернутое в коричневую бумагу, — клюшка для гольфа? Кочерга? Трудно было сказать. Он на ходу многозначительно посмотрел на Викерса, и старший инспектор молча серьезно кивнул ему. Потом понесли новые пакеты с личными вещами — одежда, игрушки, которые, должно быть, принадлежали Полу, фотографии в рамках, различные документы. Весь дом переворачивали вверх дном; когда они закончат, здесь ничего не останется.

То же самое они, вероятно, планировали проделать и со мной. Я украдкой бросила взгляд на Викерса, отметив глубокие складки лица и решительно сжатые губы. Никакой мягкости. Я не могла его за это осуждать. О происходившем в этом доме было невыносимо думать. Я буквально не могла.

Я стояла там как зомби, едва прислушиваясь к торопливым разговорам полицейских, работавших вокруг меня. Надо отдать им должное: никого, похоже, не обрадовали совершаемые открытия. Скорее всего огорчили, если вообще вызвали какие-то чувства. Тяжело было осознавать, что в этом самом доме серьезно пострадал ребенок, и никто этой девочке не помог.

Что касается меня, я впала в оцепенение. Опустила руки. Похоже, дальнейшие возражения были напрасны. Я не видела смысла в происходящем. Даже отбросив в сторону тот факт, что у меня, по всей видимости, серьезные неприятности с полицией, оставался вопрос, почему мои вещи оказались в этом доме. Хорошо: стало быть, это Дэнни совершил на меня нападение и унес мою сумку. Это объясняло, кто на меня напал, но зачем? А другие вещи, те, которых, как я знала, в моей сумке не могло быть, которые я потеряла в предыдущие недели и месяцы, как они-то здесь очутились?

Блейк вышел на улицу, а когда вернулся, кивнул Викерсу.

— Прессы пока нет. Но я бы не стал задерживаться — они быстро пронюхают, что пропускают.

«Что пропускают». Я ощутила во рту привкус горечи. А пропускают они арест. Настоящего живого подозреваемого, которого увозят для допроса. И я только-только начала осознавать, что почти наверняка находилась сейчас в доме, где умерла Дженни.

Смит повернулся ко мне:

— Идемте. Пора двигаться.

Я вышла из полутемной, сырой прихожей на яркое дневное солнце не оглядываясь, чтобы посмотреть, идут ли следом Блейк и Викерс, и свет на секунду ослепил меня. Через мгновение возник странный шелест, словно ветер зашумел в ветвях деревьев. Громкость этого звука усиливалась, его явно производили люди. В конце дороги стояли многие из наших соседей — матери с маленькими детьми, которых, оберегая, держали за плечи; пожилые пенсионеры, трижды в день совершавшие походы по местным магазинам, чтобы пообщаться с другими людьми; женщины среднего возраста с угрюмым любопытством на лицах. Я постаралась ни с кем не встретиться глазами, хотя и чувствовала, что они разглядывают меня как зверя в зоопарке. Меня кольнуло раздражение. Они пропустили первый сенсационный случай этого дня, поскольку бедного Джеффа обнаружили в неурочный час. Теперь они не желали ничего пропускать. В отсутствие средств массовой информации ответственность по запечатлению происшествия пала на моих соседей, которые серьезно отнеслись к своим обязанностям. Сначала я не поняла, почему кое-кто из них стоит с поднятыми руками, но скоро догадалась: снимают на свои мобильные телефоны, как я выхожу из дома — впереди Смит, другой полицейский позади — и направляюсь к машине. Я бессознательно расправила плечи. Наручников на мне не было. Я не собиралась плестись к машине, закрывая лицо, как виновная. Я пойду с высоко поднятой головой, и никто не узнает, что меня арестовали. У меня не имелось причин скрываться. Но кровь бросилась мне в лицо, когда я пошла по дорожке.