Пропавший

А в тот день мы позавтракали, поочередно читая газету, и обсудили последние новости, а потом вместе продолжили уборку в доме. Мэтт съездил на автомойку после обеда и отправился в спортзал. Я посетила парикмахерскую, чтобы сделать стрижку и укладку, готовясь к путешествию в Оксфорд на следующей неделе. В общем, суббота как суббота, ничего необычного.

А потом у меня в голове будто туман рассеялся, и появилась важная мысль: с кем Мэтт говорил по телефону в магазине?

Я села на кровати. Шейла живо описала, как он разговаривал по мобильному телефону и смеялся. А ведь Мэтт не любил долго болтать по телефону. Если звонил приятель и приглашал его в паб, разговор длился минуту и сводился примерно к следующему: «Где? В котором часу? Спрошу, что Ханна думает об этом» – и все. При этом он разговаривал вежливо и дружелюбно, но никакого смеха не звучало, и беседа не превращалась в продолжительную болтовню. Смеяться и долго говорить по телефону было ему свойственно лишь в первую неделю знакомства со мной. Вот почему я заподозрила, что общался Мэтт с женщиной. Трепал языком и весело хохотал.

Через неделю он ушел от меня.

А следом возникло другое, не менее важное воспоминание. Я заметила Мэтта в Честере. И хотя видела только со спины среди толпы, не сомневалась, что это был именно он. У меня внутри все буквально оборвалось. В Честере жила Руби.

Руби – женщина, судя по всему, разбившая Мэтту сердце, его возлюбленная до встречи со мной. Она жила в Честере. И я недавно встретила там Мэтта. Могло ли это быть простым совпадением? Почему я сразу не вспомнила о Руби, увидев его на станции?

Я схватила айпад и начала поиск в Сети. Руби Тэйлор. От одного имени меня пробирала дрожь. Однажды, когда мы уже встречались с Мэттом несколько месяцев и он на все выходные мог оставаться дома, в воскресенье днем мы отправились к его матери. Оливия попросила приехать и помочь с какой-то работой в саду. А я сидела в гостиной и скучала. Но у меня не возникало потребности быть с ним рядом. На той стадии я еще могла выносить продолжительные разлуки. А для той работы третий не был нужен, я бы только промерзла на ветру, стоя у них над душой. Я принялась разгуливать по дому Оливии, ища для себя хоть какое-то занятие. В книжном шкафу стояли альбомы с фотографиями, и я достала их, чтобы просмотреть. В основном снимки Мэтта в детстве. У меня сердце растаяло, когда я увидела его младенцем, потом малышом, первоклассником и подростком. Одно фото понравилось мне особенно. Мэтт сидел на старых качелях зимой в парке. На нем была маленькая красная куртка-пуховик, гармонировавшая с румянцем на щеках, а на лице читалось абсолютное счастье. Я вынула снимок из альбома, чтобы попросить у Оливии разрешения сделать для себя копию, а потом продолжила просмотр, добравшись до тренировок футбольной команды в средней школе и до церемонии получения Мэттом диплома.

В конце альбома были собраны фотографии, сделанные в разное время. И была на некоторых из них девушка примерно одного со мной возраста или чуть старше. Она отпустила длинные темные волосы, как и я в свое время, но они у нее лежали послушно, изящно обрамляя лицо. Девушка выглядела выше меня, стройнее, более живой и подвижной. Снимки на пляже, на знаменитом лондонском колесе обозрения, на лыжах в горах… Я долго вглядывалась в каждый из них. Тогда я понятия не имела, кто она такая. Мэтт, конечно, упоминал о своих прежних подружках. Мы оба рассказали друг другу о прошлых привязанностях, но он никогда не показывал мне их фотографий.

В тот момент вошла Оливия с растрепавшейся от ветра прической и с порозовевшим от холода лицом.

– Рассматриваешь наши фото?

Я спросила, нельзя ли снять копию снимка Мэтта на качелях, и она ответила, что с удовольствием сделает ее для меня сама. И она выполнила обещание. С тех пор тот снимок в рамке занял место среди других на подоконнике в нашей гостиной. Разумеется, его Мэтт тоже забрал с собой, когда уходил от меня.

Оливия погладила фотографию.

– Он был прекрасным мальчиком, – промолвила она.

Мэтт помахал нам рукой, глядя в дом через окно.

– Он им и остался, – заметила я, демонстрируя свою преданность ее сыну.

Мэтт действительно обладал приятной наружностью – темно-русые волосы, карие глаза.

– А это чьи фотографии?

Оливия взяла у меня пачку снимков.

– Это? – В ее голосе я уловила нотки нежности. – Ее зовут Руби.

– Руби?

Она улыбнулась:

– Да, Руби Тэйлор. Старая подружка Мэтта. Красивая девушка.

Что правда, то правда.

– Ты мне напоминаешь ее, – добавила Оливия. – Вот почему я испытала сильное удивление, увидев тебя впервые.

Я снова взглянула на фото. И хотя мне тоже померещилось поверхностное сходство, я сознавала, что кажусь черно-белой копией этой подлинной красавицы в цвете.

– Мне незнакомо ее имя, – небрежно бросила я. – Мэтт работал вместе с ней?