Пропавший в чёрном городе

Там чисто вымытые окна блестели на солнце, а на подоконниках, за простенькими кружевными занавесочками радовались солнцу яркие молоденькие гераньки.

В дневной пустоте и в непривычной безлюдности улицы Мишка обратил внимание, удивился звукам своих шагов.

Под ногами – брусчатка, каменные квадратики, блестящие, по всей дороге, только редко где видны старательно засыпанные песком и ломаным кирпичом круглые проплешины снарядных воронок.

Зелень. Много.

Высоченные деревья.

Аккуратные, одинаковые, с чёрными стволами.

И тишина.

Проехал армейский грузовик.

Проскрипел педалями на стареньком велосипеде дядька в странной шляпе с пёрышком, с бамбуковыми удочками, привязанными к раме, и с жестяным ведёрком, дребезжащем на руле.

Ехал навстречу Мишке, но старался не заметить его, не улыбнулся…

Городская брусчатая дорога и дома вдоль неё плавно, незаметно спустились вниз.

Справа, в каким-то ровном парке, стояла огромная, чёрно-красная церковь с невероятно острым шпилем, с простым крестом и крышей, покрытой зеленоватым металлом.

Дверь из тёмного дерева.

На ступеньках и возле церковной двери давно же нападало много веток и листьев с соседних деревьев.

А убрать некому…

Улица опять воспряла, поднимаясь своей шершавой брусчаткой вверх, пролегла между двух арок клёпаного железного моста, путепровода, под которым, в глубине другого пространства, Мишка снова увидал множество рельсов.

И огромное тёмное здание, накрытое куполами одинаковых сводов.

Вокзал?

Присмотрелся.

Правильно, вокзал, вот и рельсы внизу, бегущие к вокзалу и убегающие от него, во многих местах были страшно вырваны взрывами, перекручены, отброшены далеко по сторонам.

Бомбили…

Снова справа и слева появились жилые дома.

Опять стали видны в них некоторые чистенькие окна.

Нисколько не уклоняясь от определённого направления, улица неожиданно нырнула в узкие узорные ворота небольшого и невысокого старинного сооружения, с башенками, с настоящими оружейными бойницами, скорее похожего на ворота какого-то волшебного замка или крепости.

Можно было обойти, мало ли чего…

Но Мишка с восторгом выбрал волшебство.

Подождал, пока через крепостные ворота проехал пыльный грузовик и, снова в одиночестве, шагнул под тихие пустынные своды.

Брусчатка, его громкие, чёткие шаги…

Метров через двадцать сказка закончилась, опять началась обычная городская улица.

Мишка понимал, что приближается к центру города.

Разрушенных и горелых домов по сторонам дороги становилось всё больше и больше, они росли старинными этажами, по четыре, пять этажей, были уже не простенькими, окраинными, а с лепными узорами вдоль крыш, со скульптурами, арками и коваными балкончиками.

Воронки от взрывов на проезжей части попадались тоже чаще.

Мишка несколько раз, засмотревшись на крыши, спотыкался о кучи битых кирпичей.

Казалось, что городская земля и камни страшного Кёнигсберга всё ещё остаются раскалёнными после тех давних военных пожаров и продолжают медленно остывать даже в такое пронзительно прохладное и солнечное весеннее утро.

Чёрные руины искорёженных зданий с пустыми оконными проёмами походили на толпы молчаливых каменных мертвецов.

Насколько было видно, дальние, почти безлюдные улицы в стороне от главной, по которой шёл Мишка, были засыпаны обугленными обрывками бумаги, тряпками и недогоревшим деревянными рамами.

Ого, река!

Две реки! Или это остров?

Справа, на острове между реками, стояла ещё одна, тоже огромная, но без крыши, немецкая церковь с выгоревшими чёрными внутренностями. Даже без рухнувшего шпиля её величественные стены и фасад продолжали стремиться в небо.

После реки Мишка поднялся на берег, в горку.

Толстые стены и круглые башни разрушенного каменного чудища, возникшего перед ними, были видны издалека, но то, что Мишка на ходу продолжал с внимательным восхищением и испугом рассматривать ещё минут пять, поражало каждым новым изгибом.

Мощь!

Чёрная мощь.

Здесь, в центре, большие жилые дома по обе стороны широкой когда-то улицы были одинаково развалены взрывами.

Люди.

Смех.

Мишка вздрогнул, признаваясь себе, что всё это время он очень боялся, шагая в одиночестве по незнакомому, жуткому городу.

В начале просторной площади торопилась по своим делам стайка молодых гражданских ребят и девчонок. Кто-то чего-то там задорно кричал, некоторые пели, девчонки хохотали.

Другие парни в майках, уже совсем по-летнему загорелые, таскали на ломах трамвайные рельсы, укладывали под них шпалы. Девчата занимались газонами, сидели, как птички, на клумбах, прикапывая небольшие кустики и цветочную рассаду.

Легко улыбнулся им и Мишка.

Спросил у ребят, как дойти до ремонтно-механического.

Те дружно похвалили его за то, что он так правильно добрался от станции до центра.

– Теперь уже недалеко! Направо, вот по этой улице. Примерно через полчаса, за озером, спросишь прохожих, там много наших, приезжих, они обязательно подскажут!

– А ещё, ребята… Вы давно в Кёнигсберге?

Высокий худощавый парень ответил за всех.

– Кто как, кто раньше приехал, сразу же после войны, осенью, а кто-то недавно. По какой причине интересуешься?