Прописные истины

Медленно, ох и медленно шла проходка. Я почти физически ощущал, как бессильно скребут в глубине, проскальзывают по кремневой скальной породе зубья бурового долота, сделанные из такого сплава, на котором зубило не оставляет и царапинки. Скребут, по сантиметру вгрызаясь в породу.

Но к утру «квадрат» вдруг резко, на глаз видно, пошел вниз.

— Сильный водонос, — сказал Иван. — Теперь держись, ребята.

И снова все повторилось, как на той скважине. Не помог ни раствор, ни цемент. Мощный напор воды снизу разжижал тяжелый столб густейшей глины и цемента, пробивался наружу слабой, тоненькой и страшной струйкой. Но теперь мы знали, что делать с ним, с самоизливом.

Сели, перекурили.

— Начнем, — сказал Иван. — Щас мы ее…

И началась работа адова — скоропалительный, срочный подъем бурового снаряда с глубины девяносто метров. Работа, подгоняемая страхом: а вдруг сейчас рванет на полную мощь? Тогда все. Тогда уже ничего не сделаешь.

Первая штанга, вторая, десятая…

Успели — фонтан не ударил, но все больше и больше воды переливается через горловину. Рвануть может в любую минуту. Надо спешить. Страх и злость подгоняют нас.

Теперь начинается самое главное — наш последний шанс в войне с самоизливом.

Мы закачали в скважину воду — разжижили столб раствора. (Это самый рискованный момент — вот сейчас-то, когда столб раствора не так сильно давит на водоносный слой, она и может рвануть.) И с лихорадочной поспешностью забросали скважину заранее поднесенными кусками глины, забили до самой горловины. Потом опустили буровое долото на тридцать метров — утрамбовали. Подняли. Еще раз забросали глиной. И начали медленно опускать снаряд, одну за другой наращивая штанги, разбуривая готовую уже скважину, втирая сухую глину в стенки, забивая водоносные слои.

Зато, когда мы опустили долото до забоя, скважина была как миленькая: ни движения, ни пузырька не появилось на поверхности.

— Так и на той скважине надо было, — сказал Иван, — а то растерялись, и я, как пацан, спаниковал…

— Хрен с ней, — замысловато выругался Мейрам, помянув, кстати, добрым словом милую нашу Юнджу, где бурили мы и горя не знали. — Давайте раствор готовить, сейчас ведь жрать начнет, прорва.

И снова шестьдесят лопат — перекур, шестьдесят лопат — перекур. Снова все завертелось, как во сне. Но странно, вторые сутки на исходе, а никто из нас не ложился, и спать нам совсем не хочется. И усталости нет. Только как будто пелена перед глазами и в ушах тихий такой звон.

Пришел Женя Ведищев. Он у нас стал за хозяйку: готовил еду. Пошли в вагончик, перекусили. Женя смотрел на нас с жалостью. Но что он мог сделать? Была бы вторая вахта буровиков — другое дело. А так хоть толпу сюда пригони и всю совхозную технику, толку от них…

— Может, поспите, ребята? — спросил Иван нас с Эриком. — Хоть отдохнете чуть.

— Не стоит, — мотнул головой Эрик. — Потом со сна дурной будешь, еще хуже. Да и опасно.

Я тоже мотнул головой, и в глазах у меня что-то запрыгало.

Эрик оказался прав. Мягкий вечер окутал землю, теплый и мягкий вечер, и оставалось до контрольной отметки пять метров с хвостиком, когда Иван заметил тонкий налет, пленочку воды поверх глины, идущей из скважины. Остановили бурение. Стоим, смотрим, ждем. Я поймал себя на том, что смотрю уже равнодушно: ни страха, ни злобы — ничего.

Скважина «дышала».

Я так же равнодушно разделся, обвязался веревкой и влез в яму. Холодная глина и острые камешки шлама немного встряхнули меня, появился азарт. Да и не только у меня. Из ямы видно было, как Иван с перекосившимся, напряженным лицом рвет рычаги установки, убавляет и прибавляет обороты. Около часа мы бурили безостановочно: все боялись, что, остановив станок, вновь увидим, как медленно пучится столб раствора в скважине. И все не верилось, что не забьем, казалось, не может быть, чтобы не забили.

Однако не получилось. Не задавили.

При одной только мысли, что сейчас опять придется поднимать буровое долото, у меня ослабли, обвисли плетьми руки.

— Ну что, ребята, подъем будем делать? — спросил Иван, но смотрел он не на нас, а на Женю, и во взгляде его читалась мольба. «Ну что тебе какие-то жалкие пять метров? — говорили его глаза. — Ты же видишь, что будет вода, ведь прет вода, не остановишь… Давай не добурим…»

Женя отвел взгляд в сторону. Конечно, он видит, что вода будет в любом случае. Уж ему-то, специалисту, ясно, какой здесь напор в нижних горизонтах. Ну а вдруг опять что не так? Мало ли что может быть. Нет, уж лучше добурить…

Мы поняли Женю без слов. И не осудили. У каждого своя работа. Тем более все мы виноваты перед ним.