Пророчество не лжёт (СИ)

Стоило ей это сказать, как лицо Энакина стало стремительно краснеть, а губы сжиматься в прямую линию, глаза же принимали всё более жёсткое выражение. Напрасно он весь оставшийся день пытался убедить себя в том, что не стоит придавать такое большое значение общению Асоки и канцлера. Пытался, но все его убеждения пошли прахом, когда Скайуокер увидел каким оживлённым стало лицо Тано, когда она говорила про Палпатина. Оно зарумянилось, губы расплылись в улыбке, а в глазах появился затаенный и глубокий свет. Подросток ни разу не видел, чтобы она была такой говоря об иных людях и вещах. Это подняло из глубины его души очень странное и неизвестное чувство. Оно поднималось наверх тяжёлой душной волной, перекрывая воздух и дымовой завесой прикрывая взор, отчего всё происходящее виделось в ином свете. Очень неприглядном. От этого едкий дым полез в нос и ядом горькой злости растёкся по венам, лишая стражника по имени Сознание возможности контролировать себя. Вскоре стражник был полностью усыплен и эмоции, лишившись охраны, с удовольствием вылезли на поверхность, радуясь нечаянной свободе. И первыми были, конечно же, негативные. Самые нетерпеливые и горячие. Но самые недолгие.

— Опять канцлер! — выкрикнул он с бешенством, хлопнув рукой по столу, отчего стакан с недопитым компотом подпрыгнул и перевернулся — Снова он! Никуда без него!

— Энакин, прекрати, я тебя прошу! — взывала Асока к его разуму — Не устраивай безобразных сцен. Я не в силах этого видеть.

— Не можешь? — тотчас же взвился Энакин — Так я не удивлён. Знаю почему так! Ведь рядом с тобой есть такой хороший и несравненный канцлер, зачем же тебе тогда нужен я, такой мелкий и нескладный!

— Прекрати немедленно! — всё-таки сорвалась Асока на крик — Если ты сейчас же не замолчишь, то я.... Я просто не знаю, что сделаю, перестав отвечать за свои действия.

— А разве ты уже не перестала? — Энакин понимал, что нужно остановиться, но ничего не мог поделать с собой, его упорно несло дальше на волне острой, как бритва, ревности — Да посмотри на себя! В кого ты превращаешься? Ты же только и твердишь, что про своего дорогого канцлера! Догадываюсь, каким путём ты попала в список? Скажи, тебе хоть понравилось? Или с Феррусом лучше было?

Это стало последней каплей и не в силах более сдерживаться, в попытках не обращать внимание на эти откровенно гадкие и унизительные слова в свой адрес, при том совершенно незаслуженные, Асока резко поднялась из-за стола и размахнувшись хлестко ударила по щеке подростка. Энакин вздрогнул и тут же замолчал, его стало немного трясти, а правая щека загорелась огнём, выделяясь на общей бледности. Он часто заморгал и долго не мог найтись с ответом, за то Асока, придя в себя быстрее, почувствовала острую боль раскаяния:

— Прости, я не знаю как это вышло, я не хотела этого, правда — заговорила она негромко, робко дотрагиваясь до плеча друга. Энакин резко отпрянул от неё, словно обжегшись и повернувшись в сторону девушки, пронзил её острым взглядом:

— У канцлера прощение проси. За то, что со мной сейчас сидела.