Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ)

Хайнэ, переживавший всю эту историю так, как будто участвовал в ней лично, скомкал рукава.

Он хотел бы надеяться на чудо, но знал, что его не произойдёт, и теперь отчаянно ждал той единственно возможной победы Энсаро, которая могла, которая должна была случиться — перемены в его брате.

Если бы только Хаалиа, увидев казнь брата, понял, что заблуждался, пожалел обо всём, что говорил, принял его веру… то тогда смерть Энсаро бы не была напрасной.

— Еретик упорствовал в своих заблуждениях и его многократно пытали. Ему вырвали глаза и перебили ноги, сделав его слепым калекой…

Хайнэ задрожал.

— И провезли в таком виде по городу, чтобы народ видел, чего стоит их пророк. А после сожгли заживо, и множество покинувших его последователей смотрели, как огонь подбирается к лицу изменника. Однако он не кричал и улыбался, подняв безглазое лицо к небу. Так исполнилось то, что было суждено.

Манью замолчал и легко поклонился.

Несколько мгновений Хайнэ не мог вымолвить ни слова.

— А что же Хаалиа?! — наконец, не выдержал он. — Что случилось с ним?

— Он обрёл бессмертие, как и хотел, — пожал плечами актёр. — Да, он стал бессмертным, ах-ха-ха-ха!

Это снова был прежний Манью, с его кривлянием и визгливым смехом, с его нелепой одеждой и повадками помешанного.

Хайнэ смотрел на него, приоткрыв рот, глотая слёзы.

Он понимал, что ведёт себя глупо, что, возможно, ничего из этого не происходило на самом деле — кто может доказать? — но внутри у него всё разрывалось.

Как это обрёл бессмертие?! Разве может такое быть?

— Неужели он увидел, как его брат погиб мучительной смертью, и остался равнодушен? — начал Хайнэ дрожащим голосом. — Почему он не спас его, почему позволил всему этому произойти?! Ведь он был волшебником, он мог это сделать!..

— Представление окончено, — заявил Манью.

Хайнэ понял, что больше он от него ничего не добьётся.

— Нет, пророчество не исполнилось, — возразил он, не в силах совладать с волнением. — Там говорилось, что имя Энсаро будет всеми позабыто. Этого не случилось! Может быть, у него осталось не так много последователей, но всё же они есть! И даже если не останется ни одного человека, я, я всегда…

Голос его был перебит знакомым визгливым смехом.

— Ах-ха-ха-ха-ха! А с чего ты взял, что имеешь право называть себя последователем пророка, Энсенте Халия?

Хайнэ вздрогнул.

— То, что я написал несколько книг не самого целомудренного содержания, ещё не значит, что я не могу… — попытался возразить он, но Манью снова перебил его.

Скользнув к нему неслышно и незаметно, как тень, он вдруг положил руку ему на плечо — рука оказалась очень лёгкой, почти невесомой, и одновременно холодной; Хайнэ бросило в дрожь от этого прикосновения.

Манью наклонил своё лицо к его лицу; хитрые глаза-щёлочки сверкнули.

— Разве я говорю о том, что мешает тебе называться последователем Энсаро? — вкрадчиво спросил он. — Нет, я спрашиваю, что ты сделал, чтобы заслужить это право, ах-ха-ха-ха!

— Сделал? — переспросил Хайнэ, изо всех сил стараясь говорить ровно. — Я… я… книга, которую он написал, попала ко мне, когда мне было двенадцать. Я читаю её каждый вечер. Ну, то есть, когда у меня есть такая возможность. Сейчас, конечно, я не…

Он замолчал; краска стыда проступила на его лице багровыми пятнами.

И одновременно Хайнэ вдруг пришла в голову жуткая мысль: что он делает?! Он во дворце и признается неизвестно кому в том, что на протяжении семи лет являлся последователем запрещённого учения, является им по сей день и собирается быть им до самой смерти.

Если кто-то видел или слышал хотя бы одно слово из произнесённого… или если самому Манью захочется от него избавиться, то это будет проще простого. Нет, но им ведь потребуются какие-то доказательства! Его слово против слова актёра — он же не какой-то там простолюдин, он принадлежит к самой знатной семье страны, его не смогут казнить без следствия, он скажет, что это навет…

Хайнэ похолодел.

Скажет?

Отречётся от своей веры?

В полном смятении, обливаясь ледяным потом, он прислонился затылком к стене беседки.

«А если не отрекусь, если даже смогу вытерпеть пытки и потом казнь, как Энсаро, то какой в этом смысл? — подумал он с каким-то бессилием. — Я просто умру, и всё. Умру, не успев ничего сделать».

Манью же, казалось, не замечал ни малейших следов этой внутренней борьбы, исказившей лицо Хайнэ.

— Ты читал книжку, ах-ха-ха! — рассмеялся он. — Я тоже её читал, но разве это сделало меня последователем Милосердного?

Хитро улыбнувшись, он вдруг вытащил из рукава знакомую Хайнэ книгу.

— Возьми, перечитай её, и, может быть, поймешь что-нибудь новое, — предложил он и, сунув Хайнэ в руки книгу вместе с его тростью, с неожиданной силой подхватил его под мышки, поставил на ноги и вытолкнул из беседки.

Хайнэ понял, что его больше не хотят здесь видеть — да и не то чтобы он желал остаться.

В полном смятении он заковылял по освещённой аллее.