Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ)

Хайнэ прислонился спиной к дверям и закрыл глаза.

— Что же вы не идёте? Идите, — сказал ему Главный Астролог равнодушным тоном.

— Я… — прошептал Хайнэ. — Подойдите сюда, я скажу вам, где книга.

— Глупость, — отчеканил Астанико. — Я уже сказал вам, что сделаю с этими сведениями.

— А я сказал, что буду верить в хорошее в вас, несмотря ни на что, — ответил Хайнэ дрожащим голосом. — Я не могу обмануть ваше доверие, пусть даже вы обманете моё.

— Из вас и в самом деле бы вышел хороший пророк Милосердного, — усмехнулся Астанико. — Уж, по крайней мере, в одном вы будете с ним похожи — оба закончите свои дни на костре.

Он подошёл ближе, и Хайнэ, наклонившись к его уху, рассказал о секретном месте у себя дома, в котором прятал учение Милосердного.

Главный Астролог выслушал эти сведения в полном молчании и ничего на это ответил.

— Вы весь дрожите, — только и заметил он, дотронувшись до предплечья Хайнэ. — Вам нужно лечь в постель.

Хайнэ ждал, что он скажет что-то ещё, но Астанико снова сел за стол и вернулся к своей книге, перестав обращать на него какое-либо внимание.

Попятившись к дверям, Хайнэ наощупь распахнул их и выбрался наружу, едва помня себя.

«Ну, вот и всё, — неожиданно весело подумал он, считая удары бешено колотившегося сердца. — Теперь уже ничего не сделаешь. Теперь остаётся только ждать. Когда он поедет домой ко мне, сегодня, завтра? Может быть, я доживаю свои последние дни».

Его вдруг охватило какое-то легкомысленное, радостное настроение.

«Как бы мне хотелось провести последний день своей жизни? — задумался он. — Нужно сделать что-нибудь запоминающееся… Хотя нет, всё это ерунда. На самом деле я хочу только одного — провести этот день с человеком, с которым мне будет хорошо».

Он заковылял в покои Онхонто, почти не чувствуя боли в ногах, такой счастливый, как никогда прежде.

Когда он распахнул двери, Онхонто, по-прежнему не ночевавший в опочивальне своей жены, стоял к нему спиной, расставляя цветы в вазах. Лишённый возможности работать в саду, как прежде, он всё же не мог забыть своей любви к цветам и попросил, по крайней мере, разрешить ему самому составлять букеты. Это было позволено, и теперь, ранним утром, вся комната была заставлена неглубокими тазами, в которых плавали свежесрезанные цветы — последние осенние и те, которые цвели круглый год в тёплой оранжерее.

Онхонто, подвернувший рукава своего роскошного одеяния так, как будто это была простая крестьянская рубаха, доставал цветы из воды, отряхивал, расщеплял снизу стебли и бережно ставил в вазу.

— Как бы я хотел действительно быть цветком… вот этим, которого так ласково касаются сейчас ваши руки, — проговорил Хайнэ тихо.

Онхонто обернулся к нему и своим чутким, проницательным взглядом сразу же увидел, что что-то не так.

— Что-то произошло, Хайнэ? — Он оставил свои цветы и подошёл к нему.

— Произошло, — ответил Хайнэ почти весело. — На улице такая прекрасная погода. Пойдемте погулять?

— С удовольствием, — согласился Онхонто.

Слуги принесли для него и Хайнэ тёплые накидки, и они спустились в сад. Погода и в самом деле стояла чудесная: прохладная, как и полагается в конце осени, но очень солнечная. Воздух был удивительно чист; ветки деревьев и ещё зелёные стебли растений были покрыты лёгким слоем инея, и всё вместе создавало удивительно красивую, яркую картину смешения четырёх цветов — красного, белого, жёлтого и зелёного. Это была почти что четырёхцветная императорская мандала.

Хайнэ вдруг остановился и поглядел вперёд, на поднимавшееся из-за деревьев солнце каким-то затуманенным, расслабленным взглядом.

— Вам не тяжело идти, Хайнэ? — забеспокоился Онхонто.

— Нет, что вы, — возразил тот, слабо улыбаясь. — Я настолько счастлив сейчас, что, кажется, и полететь могу. Знаете, это необыкновенное ощущение. Я… так люблю всё это. И солнце, и деревья, и снег, и небо, и землю, по которой иду. И даже этот дворец, который ненавидел с тех пор, как меня отсюда выкинули.

— Это хорошие ощущения, Хайнэ, — мягко подбодрил его Онхонто. — Я очень рад, что вы их испытывать.

— Представить не могу, что несколько недель назад я сам пытался лишить себя жизни, — продолжил Хайнэ измождённым от смешавшихся в нём эмоций голосом. — Я так хочу жить… Хотя нет, конечно же, я прекрасно понимаю, что не будь сейчас моя жизнь в опасности, я никогда бы этих ощущений не испытал. Но, знаете, оно стоит того. И всё-таки я умираю от мысли, что могу всё это потерять, именно теперь, когда я осознал, какое это счастье — просто жить, просто быть рядом с вами… Ох, нет, как же это всё-таки глупо. Я ведь хорошо знаю, что если всё снова станет хорошо, то и я сам стану прежним и уже не испытаю такого восторга от одной лишь прогулки с вами по саду. Что же это такое? Неужели жизнь устроена так, что самое полное счастье возможно лишь в минуты такого же полного отчаяния, неужели не бывает по-другому?

И он вгляделся с мольбой в лицо Онхонто, как будто пытался прочитать ответ в его глазах.