Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ)

Но Хайнэ её даже не услышал.

Медленно подойдя к портрету, он осторожно провёл по нему рукой и застыл, прислонившись к нему лбом.

Иннин тоже прислонилась, но к стене, и закрыла глаза.

Когда она их открыла, брат разжигал перед портретом поминальные благовония.

— Отец, — проговорил он дрожащим голосом, опустившись на колени. — Отец, ты умер с сознанием, что твой ребёнок не узнает о твоём существовании, не почувствует  твоей любви. Но вот мы здесь, мы пришли, мы оба. Знал ли ты, что у тебя не одно дитя, а целых двое? Хотя, как ты мог этого не узнать, если успел подержать меня на руках…

И он тихо засмеялся.

В этот момент Иннин не выдержала.

— Прекрати, Хайнэ! — закричала она, заткнув уши руками. — Прекрати, я не могу это видеть, не могу слышать! Ты сошёл с ума!

Брат повернулся к ней, бледный.

— Разве ты ничего не чувствуешь, глядя на этот портрет? — спросил он. — Совсем ничего?..

— Нет!

Это было ложью — Иннин чувствовала, и это пугало её больше, чем всё остальное.

«Неужели это может быть правдой?» — впервые подумала она в смятении.

Хайнэ помолчал.

— Неважно, — сказал он. — Я думаю, даже если я заблуждаюсь, Ранко будет приятно — где бы он теперь ни находился. Человек, который потерял родное и любимое дитя, будет рад услышать слово «отец» от кого угодно. Я надеюсь, что это поможет обрести ему спокойствие в ином мире.

— По-твоему, это преступление — разлучать отца и ребёнка?! — вдруг вырвалось у Иннин.

Брат посмотрел на неё с некоторой растерянностью, очевидно, не понимая, чем вызвана её неожиданная горячность.

— Не знаю, — пробормотал он. — Но я бы отдал всё на свете за то, чтобы мы росли рядом с отцом, который бы нас любил.

Иннин застонала.

Хайнэ вновь повернулся к портрету и, очевидно, погрузился в свои мысли — или же в мысленное общение с духом умершего.

— Пойдём? — спросил он тихо, когда палочки благовоний истлели и осыпались в фарфоровую подставку.

Они как будто поменялись с сестрой местами — Хайнэ был теперь спокоен, зато Иннин буквально лихорадило.

Всё же она старалась не показывать своих эмоций внешне и, кивнув, направилась к дверям.

— Иннин… — Хайнэ робко дотронулся до её рукава.

Та похолодела, предчувствуя вопрос, на который ей совсем не захочется отвечать, однако обернулась.

— Когда ты виделась с Хатори в последний раз?

— Давно, — соврала Иннин. — Тогда, когда я была у вас в доме, и ты закатил этот чудовищный скандал. Больше мы не встречались. — Она помолчала. — У нас всё было несерьёзно.

— Разве? — спросил Хайнэ с какой-то печалью. — А мне кажется, он был влюблён в тебя с детства…

— Это глупо. Во что он мог быть влюблён? Он совсем меня не знал.

— А ты?

— Что я? Меня прельстила его внешность. Ну и захотелось нарушить табу жрицы, — заявила Иннин с кривой усмешкой. — Мне ведь всегда нравилось нарушать запреты.

— Он однажды сказал, что для него постель — это не удовольствие, — произнёс Хайнэ совсем тихо. — Что он бы предпочёл этого никогда не делать. Я ему тогда не поверил, но…

— Это ты так намекаешь, что я его использовала?

— Ну, если смотреть правде в глаза, то мы оба… — пробормотал Хайнэ.

— Он не простит нас за это.

— Ты думаешь?

— Знаю, — категорично сказала Иннин.

— Что же нам делать?

— Пожинать плоды собственных заблуждений, — мрачно ответила Иннин. — Что нам ещё остаётся, брат?

Глава 19

Пару недель спустя служанка разбудила Хайнэ сообщением о том, что внизу его ожидает незнакомая дама.

Тот приподнялся на постели, удивлённый.

«Госпожа Илон?» — промелькнуло в его голове, и внутри что-то вздрогнуло, но он усилием воли подавил все поднимавшиеся чувства.

Тем не менее, он постарался одеться красиво, что теперь, за неимением Хатори, было значительно сложнее, чем раньше.

Взволнованный, он проковылял на первый этаж и рухнул в кресло залы, в которую уже провели гостью. Та стояла у окна спиной к Хайнэ, и он сразу же понял, что это не госпожа Илон — незнакомка была выше, и волосы её, красивыми локонами падавшие на спину, были не чёрными, а цвета красного дерева.

Раскрывая двери, Хайнэ ждал, что гостья обернётся, но она продолжала стоять к нему спиной, глядя через окно на сад, и это демонстративное пренебрежение к правилам приличия вызывало недоумение.

— Добрый день, — наконец, решился начать разговор Хайнэ. — Мне сказали, что вы хотите поговорить со мной, однако не пожелали назвать своё имя, поэтому я не знаю, как…

Незнакомка, наконец, обернулась, и Хайнэ осёкся.

Одетая по последней моде, вся в драгоценностях, она казалась шикарной особой, не уступающей по красоте Марик Фурасаку, но что-то было странное в её лице — или, может быть, в его выражении. От прямого взгляда тёмно-зелёных глаз хотелось уклониться, и Хайнэ вдруг почувствовал себя очень неуютно, ещё не понимая, в чём дело.

— Мы… никогда не встречались раньше? — несколько растерянно спросил он, одновременно что было силы напрягая память.

Однако нужда в этом быстро отпала.

— Возможно, — ответила незнакомка знакомым голосом и криво усмехнулась. — Может быть, даже каждый день.

Хайнэ приоткрыл рот.

— Как ты смог с собой это сделать? — только и смог проговорить он, когда к нему вернулся дар речи.