Прорыв

— Вот! — удовлетворенно поднял палец Силва. — Свойства пространства. Значит, и здесь, в Пузыре, тоже свои свойства… — Он помолчал. — Или, во всяком случае, в этой его части. Аномальная зона. Если так и дальше пойдет, не беда, хавчика вдоволь. А вот если еще больше замедляться будем…

— То застрянем здесь надолго, — закончил Тангейзер. — По сантиметру в час… — Он вдруг округлил глаза. — Карабарас! Может, эти… бронелобые… и роботы… до сих пор вперед шлепают, где-то там! — он кивнул на экран.

— Роботы, может, и шлепают, а бронелобые уже друг друга съели, — мрачно заметил Силва. — В общем, так, Бенедикт: следи за этим и дальше. Если что — пойдем назад.

— Только, пожалуйста, без спешки, — попросил Диони. — Лучше здесь, чем на Бебину физиономию любоваться и перлы его слушать. Жаль, три года не получится, до конца срока. Балабаса не хватит.

— Тебе три, а мне два, — напомнил Дарий. — Согласен, спешить не будем. Посмотрим, как там дальше все обернется. А ты, Бенедикт, тут целые поэмы сможешь сочинить, времени хватит. «Я поэт, зовусь я Беник, и желаю… много денег!»

— Новый веник! — чуть не опередил его Тангейзер.

А танк, выдержав паузу, высказался более изящно:

Да, я желаю поэмы писать, и баллады писать, и сонеты,
Ямб пятистопный попробовать, а вместе с ним и анапест,
Верю, услышат прекрасный хорей эти пустынные дали,
А вслед за ним и гекзаметр придет, и пеон, и трибрахий,
Мощно в ночи прозвучит сладкозвучный пиррихий,
Дактиль, брахиколон дружно ему подпевают,
Ну, а пентон зазвучит — вмиг замрет от восторга природа…

— Так и пройдут в Пузыре эти два чертовых года, — подхватил Дарий и покачал головой. — Бенедикт, ты из нас сделаешь таких поэтов, что мы Бебе в рифму отвечать будем. Давай пока без этого, я уже сыт по горло.

— Забудь о Бебе! — вернул Силве его же рекомендацию Диони. — Кстати, насчет «сыт по горло»… А не пора ли нам что-то закинуть непосредственно в желудочно-кишечный тракт? И желательно не на ходу, а на травке, на природе, а?

Силва фыркнул:

— Нашел природу! На соломе, в тумане…

— Ну, какая есть… — пожал плечами Тангейзер. — При желании можно представить, что это вовсе не солома и не туман…

— Ага, а Простыни — райские птички, — с иронией продолжил Силва.

— Не беспокойтесь, вашу безопасность я обеспечу, — с готовностью заверил танк. — Сейчас выберем местечко поудобнее, и можете располагаться и поглощать калории. Я угощаю.

— Ну, если гарантируешь, тогда годится, — согласился Дарий. — Хотя для обеда еще вроде не время.

— Для обеда всегда время, — с видом философа, подобного Бенедикту Спинозе, изрек Тангейзер. — Ибо обед для бойца, а не боец для обеда. Особенно — чьего-нибудь.

— Мудро, — усмехнулся Силва. — Вот что значит общаться с мозговитой машиной.

— Иная машина такое загнет, что человека за пояс заткнет, — заметил танк и начал сбрасывать ход. — Вон там ровное местечко, у тех кустов. Выбирайтесь-ка к кустам, балабас я вам подам. Прямо туда, наружу.

— О! — восхитился Дарий. — Балабас! Ты набираешься армейского жаргона. Происходит взаимное духовное обогащение…

— Мне слово понравилось, — признался розовый гигант. — К нему можно подобрать множество рифм: глаз, контрабас, унитаз, ананас, скалолаз, пенелтасс, отличный балабас, класс, противогаз, мурмибас, лоботряс…

Спиноза все бормотал и бормотал, а Дарий с Тангейзером уже осторожно выбрались через люк на свежий воздух и рассматривали окружающее. Правда, особо свежим воздух не был, сухим — да, и приходилось только гадать, как при таких условиях тут мог постоянно висеть туман. Да и действительно ли туман это был, а не какая-то местная взвесь? Но ближайшие окрестности просматривались вполне удовлетворительно, и ложку мимо рта тут можно было пронести, если только делать это намеренно. Хотя не чувствовалось ни единого дуновения ветерка, кусты с редкими скрюченными листочками время от времени тихонько шуршали. Не устрашающе, а как-то отвлеченно, словно для того, чтобы хоть чем-то занять себя. Трава здесь росла не пятнами, а сплошь, и место для второго завтрака (первый был поглощен в столовой погранзаставы) под опекой танка представлялось достаточно удобным.

Спиноза выдвинул из собственного бока манипуляторы с двумя менажницами и радушно сказал:

— Вот, возьмите балабас! Не гонит порожняк Гонбасс!

— И где ты только успел нахвататься всего? — восхитился Тангейзер, приняв менажницу, и непроизвольно сглотнул слюну. — Гонбасс — это же вроде где-то на Лабее. Служил тут один, мы его «Профессором» называли, так это была его любимая фраза.