Прорыв

Кто со мной проведет ну хотя бы неделю,
Сможет рифмы плодить в самом деле!
Почему бы и нет?
Был танкист — стал поэт!
Если есть голова и мозгов хоть чуток,
Знаю я: будет толк.
Будет толк!
Я все лучше творю — посмотри на меня:
Совершенствуюсь день ото дня.
Так присутствуй почаще при этом,
И тогда будешь тоже поэтом!

— Побольше бы таких благодетелей, и мир был бы лучше, — не уклонялся от темы Тангейзер, устраиваясь в кресле и расстегивая комбинезон. — Беня, скажешь, кому и куда, вернусь и позвоню. Может, еще один подарочек сделают…

— Неизменна природа человеческая! — весело воскликнул Спиноза. — Каждый так и норовит выжать по максимуму!

— Да нет, я не то хотел сказать, — начал смущенно оправдываться Диони. — Ну, то есть то, но это не главное. Просто благодарность выражу… А вдруг они еще раз такую благодарность захотят услышать?… То есть сами пусть решают, я просить не буду…

— Я просить не собираюсь, только дайте мне вот это, а еще, пожалуй, это, а коль вас не затрудню я, то добавьте и вон то, — ехидно прокомментировал Спиноза и почти сразу сообщил: — Вижу скопление Простыней. Летят в сторону нашей погранзаставы.

— Угости их ракетой, Бенедикт, — приказал Дарий и тоже расстегнул комбинезон. — Покажи им, где руньки ночуют…

— Слушаюсь, Дар!

Все вокруг закачалось от пуска ракеты, но тут же успокоилось — демпферы у Спинозы были что надо.

— Э! — встрепенулся Дарий. — А если промажешь, и ракета вылетит за стенку? Стенки-то у Пузыря вполне пробиваемые, не то что потолок! Наши там не пострадают? А если на Лагерь брякнется?

— Никуда не брякнется, — заверил танк. — Во-первых, промаха не будет, а во-вторых, если и брякнется, то километров за сто отсюда.

— Противоречие, однако, — заметил Дарий. — То «не брякнется», а то «если и брякнется»…

— А что есть жизнь? Сплошные противоречия, — не моргнув и объективами, парировал супертанк. — И в этом единстве противоречий и заключается вся суть и прелесть бытия…

— Вот и решение проблемы, как дать о себе весточку, — сыто отдуваясь и орудуя зубочисткой, заявил Тангейзер. — Беня делает расчеты и запускает болванку, чтобы она шмякнулась где-то в окрестностях заставы. Но не на нее. И народ понимает, что у нас все в порядке.

— Что-то в этом есть… — задумчиво протянул Силва. — Только народ может и непонятливым оказаться. Сопроводительное письмецо нужно бы.

— Ага, к стабилизатору привязать! — хохотнул Тангейзер.

— Ну, к стабилизатору не к стабилизатору… — Дарий потер лоб. — Бенедикт, а у тебя на борту краска имеется какая-нибудь?

— Найдется, — сказал танк. — Меня снабдили на все случаи.

— Это чтоб мыть тебя не приходилось? — еще больше развеселился Тангейзер. Дополнительный завтрак явно положительным образом сказался на его настроении. — Танки ведь не моют, их красят, так сказал мудрейший Бебя.

— И кто-то, видимо, считает так же, коль о краске позаботился. — Дарий встал. — Где она у тебя? Сейчас боеголовку свинчу и намалюю на болванке: «Привет! У нас все нормально». Надеюсь, Бенедикт, краска быстросохнущая?

— Именно, — подтвердил танк. — В кладовке номер четыре, слева от входа, на нижней полке. Сейчас открою кладовку.

Дарий вышел из башни и по узкому коридорчику направился за краской. Через несколько секунд до оставшегося на месте Тангейзера донесся его голос:

— Эй, Спиноза, а чего это у тебя в душевой вода течет, слышно, и дверь заперта?

— Развоздушиваю, — пояснил танк. — Не досмотрел сразу.

— Непорядочек, боец! — пожурил Силва. — В следующий раз будешь принимать упор лежа.

— Виноват, господин командир экипажа, исправлюсь! — тут же отбарабанил танк.

— Надеюсь, боец, очень надеюсь… Так… Краска есть, и кисточка… Открывай боевые закрома. Тан, дуй ко мне, банку держать будешь. А ты, Бенедикт, давай, поезжай потихоньку, чего стоять-то?

— Слушаюсь, Дар! — рявкнул танк и незамедлительно тронулся дальше.

А Диони бросил зубочистку в отверстие мусороприемника, не попал, и побрел на помощь командиру.

Провозившись со словом «привет», Силва решил, что этого будет достаточно: если мозги есть — поймут, что все в порядке. А если нет, то хоть трактат целый пиши, все бестолку. Завершив труд жирным восклицательным знаком, он дал команду Спинозе отправить болванку в полет с таким расчетом, чтобы она приземлилась где-то неподалеку от КПП. Болванка пустилась в путь, а танкисты вернулись в башню.

Пейзаж на экранах практически не менялся — уплывали назад хилые рощицы, извивались овраги, на голые склоны редких холмов жалко было смотреть. Простыни все так же маячили в отдалении, то в одиночку, то группками, но никаких агрессивных намерений не проявляли.

О них минут через двадцать молчания и заговорил танк:

— Я анализирую расположение Простыней, их численность и направление движения.

— И что интересного наанализировал? — спросил Дарий.