Проржавленные дни: Собрание стихотворений

Так шли они над этою пустыней,
Медлительные азиатские века,
И над сухими космами полыни
Прошли, не останавливаясь, облака.
Здесь сопки лиловеют на рассветах –
Чудовищные позвонки змеи
И каменным распластанным скелетом
Сжимают горизонт в тиски свои.
Акыном ветер вкладывает песни
В медлительные, азиатские века –
Поет пустыня, свод поет небесный,
Поет полынь, качаяся слегка.

29 января 1953

«Московский воздух – ласковая грусть…»

Московский воздух – ласковая грусть,
Стихов забытых легкое броженье,
Знакомых стен, знакомых дней и чувств
Великолепное преображенье.
Как будто годы ждали за углом,
Когда пройду по улице седая,
Когда взгляну на старый милый дом,
Свои стихи опять перебирая.
Забытые стихи опять плывут ко мне,
Опять плывут, забытые, навстречу.
Февраль Москва. Холодный грустный вечер
Снежинки ледяные на стене.
Москва, Москва, я снова тут
По улицам родным брожу и вспоминаю,
Как на стекле мимозами цветут
Февральские цветы. И знаю, знаю, знаю,
Что это фантастическая ложь,
Что это бред чужой и непонятный,
Что больше нам не встретиться. Но кто ж
Поет на улице? Гудок поет невнятный,
Шуршат машины, и на всем ходу
Под шины, под тяжелые колеса
Я молодость далекую везу
С какого-то просторного откоса,
И не остановиться, не вздохнуть,
Лети, шальная, это надо, надо,
Последний реквием, последний скорбный путь,
Последняя несбывшаяся радость.

11 февраля 1958

«Опять поют знакомые слова…»

Опять поют знакомые слова
Забытые давно, забытые навечно
Стихи мои. Москва, Москва, Москва,
Мой голос крепнет – ты пришла навстречу,
И я, не ждавшая тебя, моя Москва,
Несмелая, бездомная, чужая,
Я чувствую – опять пришли слова,
Тревогою прекрасной заряжая.
Твой воздух переполнен шумом битв,
Словесных бурь, волнением поэтов,
О, творческая лирика молитв,
Средь древних стен поэтами пропетых!
Здесь каждый камень открывает вновь
Страницы мудрости и вдохновенья,
О, город, где прошла моя любовь
И молодость прошла поникнувшею тенью.

11 февраля 1958

НОРДИК

Далёко на востоке,
Где залегли снега,
Мой домик одинокий,
Разрушенный слегка

От непогод и вьюги,

Стоит и ждет меня,
И верный призрак друга
Ошейником звеня,

С забытого порога

Гляди в ночной простор,
Куда ушла дорога
С далеких снежных гор.

5 мая 1958

А. СОБОЛЕВ. БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

18 мая 1920 года ночным поездом из Москвы в Петроград возвращался Александр Александрович Блок. Позади была десятидневная утомительная поездка, вместившая несколько публичных выступлений и светских раутов; что было впереди – мы знаем (и, боюсь, он знал тоже, хотя и в общих чертах). Его чтения в Москве имели большой успех (свидетель фиксировал: «Девицы и молодые люди осаждали его с альбомчиками, прося автограф. Он улыбался и покорно писал» [1]); следствием этого явился большой урожай поданных из зала и врученных с нарочным писем и записочек. Одна из них (получатель пометил: «в Москве – май 1920») гласила:

Александр Александрович,