Просчёт финикийцев

— Хватит притворяться, — сказал Ауад, — ты сама хочешь этого, вы все хотите. Забудь о правилах. Больше нет никаких соседей и сплетен. Я дарю тебе свободу!

Мариам плюнула ему в лицо. От пощечины у нее зазвенело в ушах, от удара затылком об стену во рту появился тошнотворный солоноватый привкус.

— Ублюдок, — прошептала она, но Ауад не слышал.

Он схватил ее в охапку и швырнул на диван лицом вниз. С лязгом бросил на пол автомат. Навалился сверху, больно укусил за плечо, намотал на руку волосы.

«Надо расслабиться», — подумала Мариам. Представить, будто я не здесь, и это происходит не со мной. Я иду по улице захолустного американского городка и смотрю на детей, играющих на зеленых лужайках за белыми заборами, а в кармане у меня стопка кредитных карт и ключи от минивана.

Ведь ясно же, что рано или поздно это должно было произойти. Да и нет здесь никакой трагедии. Тело женщины рассчитано на оплодотворение, беременность и роды, а промежность эластична и стерпит любое вторжение. Последние аккорды Тома Джонса сменились бархатным голосом Элвиса.

Мариам понимала, что Ауад невменяем, и что нельзя его злить. Расслабиться, следить за дыханием, считать секунды до развязки. Это естественно, как сама жизнь. Дышать, дышать и не думать. Городок, миниван, белые заборы. Лишь бы Луис не вернулся сейчас домой. Всё можно стерпеть. Из-за чертовой диванной подушки ей не хватало воздуха.

Ауад потянул ее за волосы, повернул лицом к себе и накрыл губы мокрым горячим поцелуем. Он сжал ее подбородок пальцами и протолкнулся языком за стиснутые зубы. Мариам пыталась дышать и думать о заборах, но подступающая рвота выворачивала ее наизнанку. Она хотела бы снова уткнуться носом в подушку, но воздух стал густым и черным, как нефть, а реальность мелко задрожала, мерцая и распадаясь на молекулы.

Она очнулась на заднем сиденье машины, прислушалась к ощущениям собственного тела. Затылок ныл, в голове гудело, и хотелось спать. За окном мелькали пустыри, горы отходов и ржавые остовы машин. Бездомные собаки провожали ее осмысленными взглядами светящихся прозрачных глаз.

Это была лишь жалкая пародия на некогда самую богатую и культурную страну Средиземноморья. Глядя на уродливые руины, Мариам поняла, что не хочет отсюда уезжать.

Ближний Восток невозможно изжить. Он всегда с тобой, словно въевшийся в поры запах мяты, или привычка пить черный кофе с сахаром в любое время суток. Словно стремительные закаты, с солнцем красным и беспощадным, как гражданская война. Сухой горячий ветер из пустыни. Влажный морской бриз. Пыльные пальмы. Ледяные зимние дожди. Беспричинная любовь, и точно такая же ненависть. Добродушие, граничащее с навязчивостью. Грубый флирт, не терпящий отказа. Невидимая снаружи, хрупкая внутренняя красота, пульс жизни, бьющий прямо из нагретой солнцем земли, как чистый родник в пустыне. Тонны мусора. Насилие, передающееся по наследству. Океаны лжи и многовековые цепочки необратимых ошибочных решений.

Луна висела над горизонтом перевернутым спусковым крючком автомата, бросая серый свет на профиль Ауада и потухшую сигарету у него в зубах. Выжимая полный газ на пустом ничейном шоссе, он подпевал Марино Марини: «Посмотри, какая луна! Посмотри, какое море! Когда ты не со мной, я хочу умереть...». Вместе с приевшейся мелодией Мариам вспомнила сегодняшний вечер.

Она опустила голову и заметила край одеяла, которое ее брат зачем-то возил в багажнике. Поняла, что это машина Луиса, и что сама она лежит, уперевшись боком в нечто твердое, обернутое пластиковыми пакетами. Мариам поднесла руки к лицу и взвизгнула, обнаружив на пальцах вязкую кровь. Она вскочила на месте, заставив Ауада сбросить скорость. Из-под одеяла показалась знакомая ей рука с золотой цепочкой на запястье и длинным ногтем мизинца. Рука Луиса. Холодная, как месть богов.

Мариам кричала так громко и пронзительно, что если бы Вселенная имела хоть каплю сострадания, с неба упали бы все звезды. Ауад остановился у обочины, и не заглушая мотора, выволок ее наружу. Напоследок дал пару пощечин, лишних, поскольку в этом месте, некогда населенным беженцами, уже больше года сохранялась мертвая тишина. Он вытащил на обочину тело Луиса, вытер руки о его одежду, вернулся за руль и дал по газам.

Мариам сорвала голос и больше не могла кричать. Она сидела на россыпи мелких камней и тихонько скулила, обхватив колени руками. Луис лежал рядом. Разрез от уха до уха на его шее ничуть не трогал небесные светила, видевшие за миллиарды лет куда более впечатляющие драмы. Его глаза с длинными изогнутыми ресницами, такими же, как у сестры, смотрели на темный небосвод со смирением, недоступным никому из живых.

Часть третья — Воля Астарты

Глава 30

Здравствуй, Энди!