Прощай, моя красотка

Я сел, взял губами сигарету и стал ее пожевывать, не зажигая. Я оглядел этого человека. Он был худым, высоким и прямым, как стальной стержень. Светлые волосы красивы, кожа свежа, как лепесток розы. Ему могло быть лет 35 или 65, человек без возраста. Волосы тщательно зачесаны назад, брови черного цвета, как стены, пол и потолок в этом восьмиграннике. Глаза очень глубоки, как глаза лунатика, как колодец, про который я когда-то читал. Давно, лет 900 назад, в старинном замке в колодец бросали камень и ждали. Долго прислушивались, теряли терпение, хохотали и уже собирались уходить, как слабый, еле различимый отдаленный всплеск со дна колодца достигал ушей. Люди верили и не верили в существование такого колодца. Так вот, глаза сидящего напротив человека были также глубоки, без выражения, без души, глаза, способные равнодушно наблюдать, как голодные львы разрывают человека. Двубортный костюм на нем был сшит не портным, а художником.

— Пожалуйста, не волнуйтесь, — сказал он, рассеянно уставившись на мои пальцы, — это разрушает волны, расстраивает мою сконцентрированность.

— Ту, что плавит лед, заставляет масло течь, а кошку визжать, — сказал я.

— Я уверен, что вы пришли сюда не для того, чтобы наглеть, — ледяной тон, и едва заметная улыбка.

— Кажется, вы забыли, зачем я здесь. Кстати, я вернул сто долларов вашей секретарше. Я пришел, насколько вы помните, из-за папирос, набитых марихуаной. С вашими визитками в мундштуках.

— Вы хотите выяснить, почему так случилось?

— Да. Это мне следовало бы заплатить вам сто долларов.

— Не стоит. Ответ прост. Есть вещи, которых я не знаю. Это — одна из них.

На мгновение я почти поверил ему. Его лицо было гладко, как крыло ангела.

— Тогда зачем вы прислали мне сто долларов с вонючим индейцем и свою машину? Кстати, так ли необходимо индейцу быть таким зловонным?! Если он на вас работает, не могли бы заставить его принять ванну?

— Он — естественный медиум. Они редки, как бриллианты, и, как бриллианты, их иногда можно отыскать в грязных местах. Насколько я понял, вы — частный детектив?

— Да.

— Полагаю, вы — очень тупая личность. Вы тупо выглядите. Вы впутались в тупое дело и вы пришли сюда с тупыми намерениями.

— Понял, — сказал я. — Я — тупица. Вот теперь дошло.

— И я полагаю, что не стоит вас больше задерживать.

— Вы меня не задерживаете, — сказал я. — Это я вас задерживаю. Я хочу узнать, почему ваши визитки оказались в папиросах?

Он еле заметно повел плечами.

— Мои визитные карточки доступны любому. Я не даю моим друзьям папирос с марихуаной. Ваш вопрос по-прежнему туп.

— А вот это не прояснит ли вашу память? Папиросы были в дешевой японской или китайской коробочке из искусственной черепаховой кости. Что-нибудь подобное видели?

— Нет. Не припоминаю.

— Я могу еще что-нибудь добавить. Коробочка лежала в кармане человека по имени Линдсей Мэрриот. Слышали о нем?

Он подумал.

— Да. Я когда-то пытался вылечить его от страха перед кинокамерой. Он хотел сниматься в кино. Это было впустую потраченное время. Кинематограф в нем не нуждался.

— Я догадываюсь об этом, — сказал я. — Меня все еще волнует одна проблема. Почему вы мне прислали банкноту в сто долларов?

— Дорогой мистер Марло, — надменно заявил он. — Я не дурак. Я занимаюсь очень тонким делом. Я — знахарь. То есть, я делаю то, что не могут врачи в своей мелкой, боязливой, эгоистической гильдии. Меня всегда подстерегает опасность со стороны людей таких, как вы. Но я всегда хочу оценить опасность прежде, чем разбираться с ней.

— Довольно тривиально в моем случае, а?

— В вашем случае ее вообще не существует, — вежливо сказал он и сделал плавный жест левой рукой. Затем он положил ее на стол и стал на нее смотреть. Насмотревшись, поднял свои бездонные глаза и скрестил холеные руки.

— Вы слышали о…

— Я что-то унюхал, — перебил я, поводя носом, — о нем-то я и не подумал.

Я повернул голову налево. Индеец сидел на третьей табуретке у самой стены. На нем поверх одежды была надета какая-то спецовка. Он сидел без движения с закрытыми глазами, наклонив голову вперед, как будто он спал здесь уже час.

Я снова посмотрел на Амтора. Он опять улыбался своей незаметной улыбкой.

— Готов поспорить, что он заставляет высокопоставленных старушек терять свои искусственные зубы, — сказал я. — Что он делает для вас за деньги — сидит на ваших коленках и поет французские песни?

Он сделал нетерпеливый жест.

— Ближе к делу, пожалуйста.

— Прошлой ночью Мэрриот нанял меня и взял с собой в путешествие, целью которого было выкупить одну штуковину, похищенную какими-то проходимцами. Меня оглушили. Когда я пришел в себя, Мэрриот был мертв.

Ничто не изменилось в лице Амтора. Он не закричал, не побежал по стене. Но реакция была резкой. Он разомкнул руки и уперся в край столика, словно собирался его опрокинуть. Он сидел, как каменный лев у входа в Публичную Библиотеку.

— Папиросы были найдены у него, — сказал я.

— Но не полицией, полагаю, так как ее здесь еще не было, — победно посмотрел он на меня.

— Верно.

— Да, — очень ласково сказал он, — ста долларов было явно недостаточно.