Прощай, моя красотка

— Послушайте, приятель, — серьезно сказал здоровяк. — Я иду у вас на поводу, но всякому терпению есть предел. Полицейские не продаются на деньги! Улыбаетесь? Ладно, бывает, но редко. Полицейские делают, что им говорят. А парень, который сидит в огромном кабинете, в дорогом костюме и пахнет дорогой выпивкой тоже ничего не решает. Вы меня понимаете?

— Что за человек мэр?

— Мэр как мэр, как в любом другом городе. Политик. Вы думаете, он приказывает? Чепуха. Вы знаете, что происходит с этой страной?

— Я слышал, слишком много замороженного капитала, — сказал я.

— Парень не может оставаться честным, даже если он этого хочет, — сказал Хемингуэй. — Его вытряхнут из собственных штанов, если он останется честным. Вы или играете в грязную игру, или питаетесь святым духом. Куча ублюдков думает, что нас спасут девяносто тысяч сотрудников ФБР в чистых воротниках и с бумажками в папках. Чепуха! Знаете, о чем я думаю? Мы должны переделать этот мир заново. Предпринять Моральное Перевооружение. Тогда что-нибудь получится. Только М.П.В. Моральное Перевооружение!

— Если Бэй Сити — пример работы этого М.П.В., то я приму аспирин, — сказал я.

— Можно стать очень умным, — как-то сразу поутих Хемингуэй. — Можно не думать об этом, но это возможно. Можно стать таким умным, что будешь думать только о том, как бы стать еще умнее. Я всего лишь тупой полицейский. Я выполняю приказы. У меня жена и двое детей, и я делаю все, что говорят большие дяди. Блейн бы много мог рассказать, а я невежа в этих вопросах.

— А точно у Блейна аппендицит? Не пустил ли он себе пулю в живот из вредности?

— Не будьте таким, — недовольно, но миролюбиво сказал Хемингуэй и провел руками по рулю. — Попытайтесь думать иногда хорошо о людях.

— О Блейне?

— Он человек, как все мы. Он грешник, но он — человек.

— Чем занимается Зондерборг?

— О'кей, я вам только сказал. Может быть, я не прав. Я посчитал вас парнем, которому можно продать неплохую идейку.

— Вы не знаете, чем он занимается?

Хемингуэй достал платок и вытер лицо.

— Но вам бы следовало догадаться, что если бы мы с Блейном знали, что Зондерборг занимается чем-то незаконным, то мы или не бросили бы вас туда, или вы бы оттуда не ушли так просто. Я имею в виду настоящее подпольное дело, а не муть типа предсказания судеб старухам по хрустальному шару.

— Я думаю, что мой уход из лечебницы не предполагался, — заметил я. — Есть такое лекарство — скополамин, от которого человек иногда становится слишком разговорчив. Это, конечно, не гипноз, но частенько срабатывает. Из меня хотели выудить кое-что, чтобы узнать, сколько я знаю. Но доктор Зондерборг мог узнать только из трех источников, что у меня есть, мягко говоря, приятная для него информация. Ему мог сказать Амтор, либо Лось Мэллой мог упомянуть, что я навещал Джесси Флориан, либо он мог подумать, что я — подсадная утка полиции.

Сержант печально смотрел на меня.

— Что за Лось Мэллой, черт возьми?

— Громила, который убил человека на Сентрал Авеню несколько дней назад. О нем передали по вашему телетайпу, если вы когда-нибудь его читаете. И, возможно, вам уже пришло объявление о розыске.

— Ну и что?

— А то, что Зондерборг прятал его. Я видел там Лося, на кровати, читающим газету, той ночью, когда я смылся.

— Как вы сбежали? Вас не держали под замком?

— Я огрел санитара пружиной от кровати. Мне повезло.

— Этот огромный парень не видел вас?

— Нет.

Хемингуэй отъехал от тротуара, на его лице установилась вполне приличная улыбка.

— Ну что же, мне это представляется шикарным. Зондерборг прятал разыскиваемых ребят, если у тех, конечно, были деньги. Его заведение было для этого хорошо приспособлено.

Машина пошла быстрее, и мы завернули за угол.

— Черт. А я думал, что он продает сигареты с марихуаной, — сказал Хемингуэй с искренним отвращением. — Но, черт возьми, его занятие не могло долго продолжаться!

— Вы когда-нибудь слышали о подпольной лотерее? Она тоже рассчитана на продолжительное время, если посмотреть с одной стороны.

Хемингуэй классно справился еще с одним поворотом и кивнул.

— Верно. И китайский бильярд, и игорные дома бинго, и притоны для наркоманов. Но сложите все это и позвольте одному парню управлять всем этим, и окажется, что это вовсе не бессмысленно.

— Кто этот парень?

Хемингуэй не ответил. Он крепко сжал зубы. Мы ехали по Дескансо к востоку. Тихая улочка, даже в полдень. Чем ближе к 23-й улице, тем шумнее становилось в кварталах. Вот два человека изучают пальму, как будто собираются передвинуть ее. Возле дома доктора Зондерборга припаркована машина, в ней никого. Немного дальше по улице человек считывает показания водомера.

Дом освещен жизнерадостным солнечным светом. Чайные розы образовали сплошную светлую массу под окнами, а анютины глазки создали яркую дымку под зацветающей акацией. Алая вьющаяся роза только раскрыла почки, прикрепившись в форме веера к крепкой решетке. Бронзово-зеленая птичка деловито клевала зимний горох. Дом похож на жилище пожилой богатой четы, любителей повозиться в саду. Солнце светило с каким-то тихим, но тревожным спокойствием.