Прощай, Сколопендра!

Защитник

В дверь забарабанили: упорно и настойчиво…

Машка рванулась на выход: дурочка думала, что посторонние сейчас — уместны. Я еле успел затолкать эту зеленую дылду обратно к Филимону.

Первым влетел в комнату огромный лохматый Тристан. И с ходу, заметьте, принялся облаивать убежище нашего внезапного гостя. Следом вразвалку вошел Черноухов — и то же, представьте, поперся к шкафу. Я только и успел, что показать Машке страшенный кулак (усугубив его зверской рожей).

И Машка врубилась. Что ни говори, а семейные ценности у нас — на первом месте. Вот и сейчас: отодвинув пса, сестрица заняла сторожевую позицию перед шкафом.

— Так! — Изрек Петька, засовывая руки в карманы своих вечных черных джинсов. — Что за крик, граждане жильцы первого этажа? Я думал…

Но он — не только думал. Он медленно и настойчиво подбирался к цели. Туда, где Машка распласталась по всем дверцам сразу: крест — накрест (если кто видел северянок в разгар сезона занимающих место на пляже, — тот сразу поймет!).

Чтобы усилить защиту, я сделал вираж — и подкатил к Машке. Однако я не учел, что и для Петьки я был всего лишь «бедным мальчиком на колесах».

Для начала Черноухов только приказывал: мне, собаке и Машке (всем — сразу!).

— А ну — брысь… Сейчас я с ним разберусь.

Приплыли!..Жилец сверху точно был уверен, что у нас в шкафу (нет, не террорист!), — скорей — Машкин поклонник, с которым вышел конфликт.

Но сестра стояла насмерть, словно приклеенная монтажной пеной.

Однако, он быстренько справился. Машку — на диван; меня — к окну… Потом он погладил собаку, спросив ее — так, что все слышали: «Гнать негодяя?». И пес облизнулся: видно «гонять негодяев» — было его любимой забавой.

Тут же, без паузы, Черноухов резко рванул на себя дверцу — и отскочил в боксерской стойке. И собака ринулась внутрь… Что-то там — загрохотало, захрустело, даже зачавкало (?!). Потом она испуганно взвизгнула, выбилась задом наружу: не то — таща что-то, не то, наоборот, от чего-то освобождаясь…

И тут Машка мы просто всхлипнули от смеха, когда Петька приказал шкафу: «Выходи, Белый, я жду…». Но, вместо соблазнителя, на свет божий из мрачной норы явилась его престарелая ищейка; только на миг! — и обратно втянулась, и опять что-то трещало, сбивалось и уминалось в неведомую композицию.

Шкаф покачнулся (а такого сроду не бывало…). Но главного Петька не просек: как оттуда, одним гигантским скоком, взлетел «маленький зеленый штурмовик», — и спикировал в мою коляску. А следом…

Следом (разъяв от ужаса пасть), вывалилась из чужой страшной будки пожилая учебная собака…А на ней — Филимон! Плохой ездок, Филя почти лежал на мохнатой спине, и его длинные конечности жутко трещали, грозя расстаться с собственным стовом. Но галстук и цилиндр (в котором Филимон встречал Андрэ), сохранились. И радостный оскал — то же.

Пока Тристан мотался, тыкаясь куда попало — Черноухов зачарованно молчал, а Машка уже рыдала от смеха… Всем было весело. Особенно — мне: в голове у меня настойчиво и тревожно звучал знакомый писклявый голос: «Царь Данька, Царь Данька — ты меня слышишь?..Плотоядное псовое похитило твою добычу из охраняемого склада! Могу вмешаться, могу вмешаться…»

Честно, я думал — что после этого случая Петька будет обходить стороной нашу полоумную семейку…Но уже под вечер этого дня Машка нежно щебетала с ним через контрольно-пропускной пункт: подоконник.

А он (снаружи!) старался говорить тихо, чтобы старушкам, навострившим уши, и крохи не доставалось от чужой беседы.

— …Что ты прицепился к Белому? — Светским тоном дразнила Машка. — У него сейчас — другая симпатия: Екатерина Худайбердыевна Миллер! «Дочь трех культур», как утверждает фрау Эмилия. Ты бы видел, какая у них суматоха в доме!..Все носятся, чистят, скоблят… ББГ — не дурак: зачем ему офис в городе открывать? А у Катьки — места, хоть завались! Надеюсь — они и шофера своего заберут: а то сидит в дупле, как белка. Бедный Челюскин… только кругами все бродит и бродит вокруг скамейки.

— А у меня — другие сведения, — не соглашался Петька. — Они всю ночь колбасились, эти соседи: баба Улька заснуть не могла. Потом — эта катавасия у вас! Тристан из-под койки не вылезает…Одно хорошо: научился препятствия брать. Как он сиганул отсюда, из окна — я аж обрадовался. Сколько с ним бился: никогда барьер не брал! А теперь, правда, из-под кровати не вытащишь. Как его учить? Может, опять напугать?

— Страхом, Петр, только заик лечат. Испортишь…

Остальное мне было не интересно. Я выехал, чтобы не мешать их воркованию. В коридоре потрепался с Катькой по домашнему телефону (сестрица предупредила, что ее «для этой крысы — нет!»). Неутомимая от счастья Кэтрин тут же завалила меня какими-то хозяйственными проблемами, «а бобо Худай — на своей идиотской службе!», в доме — завал, мужских рук не хватает… ей вызвали парикмахера… смотрел ли я затмение луны… какие у них чудные обои… чего Машка дуется, она — не права, ей, Катьке, такое предложили, что все прямо охнут!..

А в Машкиной комнате была особая красота жизни: здесь было ТИХО.