Прощай, Сколопендра!

— Мама Андрея — костюмер в «Волшебном Очаге». А что касаемо собаки, так его лучшая роль, с вашего позволения, именно собака. Артемон, если вам это что-то говорит.

— А этот — Аполлон?

— А этот Аполлон — концертный номер. Всего лишь. «Ты — изо льда, моя Изольда! А я — твой преданный…». В общем — это вам не интересно.

— Цветы притащит в зубах. Понял.

…Но обманывали не только его (я заметил, что это — ужасно заразительная вещь.)

Была как раз пятница в тот вечер — и мы нежно обнимались с родителями по видео-звонку. Половина из нас была счастлива. Они что-то там радостно тарахтели, а я все глядел на нездешнее солнце, нездешние облака (плывущие к далекой полузаснеженной горе), а еще — на смуглых людей, которые стояли за плетеным заборчиком — и чему-то радовались, хлопая в ладоши. И я мучительно хотел — ТУДА, к ним, ко всем сразу.

…Однажды, во время внезапной краткосрочной побывки, Дрон Большое Ухо (еще из моих прозвищ) подслушал замечательную родительскую беседу.

— Мы сейчас в спокойной африканской стране, — настаивала мать вполголоса. — Мы бы могли забрать Даньку. Он бы так и учился дистанционно, а плавать мы бы возили его на океан. За девочкой приглядывали бы Миллеры: все-равно она там пасется…

Они думали, что я давно заснул в этой чертовой коляске.

А я — не заснул. Я сразу представил СВОЮ Африку — и жгучую, до любовного томления, жизнь. Настоящую жизнь: со всеми этими попугаями, бегемотами, орущими макаками. Ранчо на утренней заре — и целый табун, из которого я выберу себе жеребенка (уже проходил иппотерапию: это гораздо круче, чем плавание).

Я все это представил — и взвыл! Я ревел внутри себя. Потому что никто и никуда меня не возьмет.

И папа (вернее: Родитель№ 2) сказал:

— Мы сейчас хорошо укладываемся в кондиции. За ребенка — дополнительная плата. Зачем нам лишний расход?..Мы решили собирать деньги — или их тратить? Одна поездка к океану обойдется…

И я заткнул уши. Все остается прежним: «поняшка» — и прикрепленная к ней сестра (для ухода и кормления). Не будет мне Африки, ничего не будет…Сгиньте, ранчо и макаки. Прочь с моих глаз, бестолковая черная прислуга. Ноги же есть — ступайте куда-нибудь. Я не просто сын Лучших в Мире Родителей (об этом зудит Седая Дама); я — и сам лучший в мире Источник Экономии. Надеюсь, эти трудолюбивые люди купят вскоре искомую квартиру с большими потолками. И — подальше от нас.

Я знаю, о чем вы сейчас вздыхаете, ЛЮ-Ю-ДИ! Что я — злой, завистливый, неблагодарный. И у меня нет к ним жалости.

Вы правы. Нет.

Я ее УТОПИЛ.

Победитель местных дур: Леха Брасович Шампур

Однажды (это было еще до моей «спортивной карьеры») Седая Дама загнала меня в Уютный Переулок (на ее «супер-ракете» — это запросто: такие делают в Швейцарии и только по заказу). Седая Дама, значит, затиснула меня в этот Уютный, и я на своей тарахтелке никуда не скрылся. Да и не пытался, в общем.

Она подъехала на меня (да, да — «на меня», а не «ко мне») и так сдавила руку, что я понял сразу: слухи о том, что она в юности повредила спину на брусьях, будучи гимнасткой — это всего лишь слухи!.. Она точно занималась самым свирепым самбо.

А дальше она погнала волну: «Как это здорово — заниматься спортом!»

ЛЮ-Ю-ДИ, и вы ей верите?

Но в доме у нас мгновенно завелись журналы с качками и — сопутствующие им, пересуды о рекордах. Седая Дама не уставала в своих происках; она доставала всех — и однажды я с удивлением увидел себя уже сидящим на бортике нашего паралимпийского бассейна.

Долго ждали тренера. Пришел хмурый, малоразговорчивый дядька с лошадиной мордой.

— Сан Саныч, — буркнул он, примащиваясь рядом. — Савраскин.

Потом он накричал на мою мать («Что вы топчетесь? Выход — там!»).

Потом сунул мне в руки какую-то безобразную тяжелую харю (с табличкой на шее), после чего …просто СТРЯХНУЛ меня в воду.

Вот что он думал? Что я задергаюсь, нахлебаюсь, позову маму-Гренадера, наконец?..

А я — мальчик, живущий у моря.

Я паучком (в раскоряку) опустился на дно и уже здесь рассмотрел толком выданную мне образину. Это оказалась жаба из литой резины; и имя ей было «ЖАЛОСТЬ».

Потом я оглядел всю подводную коллекцию. «УПОРСТВО» — бобр еще тот; «СМЕЛОСТЬ» — вся Евпатория в этих таксах! — и дядю Крота с неизбежной лопатой, символизирующей ежедневный труд.

Взять я мог что-то одно. И я взял: кусок отвалившейся кафельной плитки.

— Ну ты и фрукт! — Сказал тренер, обозрев трофей. — Сколько тебе лет, засранцу?

Я понял, что церемониться он со мной не будет. Оно и к лучшему.

— Десять, — сказал я. — И я — не засранец! Показать?..

Когда мы возвращались домой, мама несколько нервно спросила:

— Ну, как тренер? Хорош?

— Зверь! — ответил я. — Конечно, хороший.

ЛЮ-Ю-ДИ, вы знаете, что такое бассейн ранним утром?

Когда дежурные тетеньки сладко дремлют, баюкая вязанье, а над огромной чашей воды незримо колышется воздух.

Вы скажете: очнись, мальчик. У тебя — море под боком.

Есть. А почему вы сами не загораете на этом пляже? Ну, где «особенные дети»?