Прощай, Сколопендра!

Их стена (живых людей!) показалась мне прочнее самого несокрушимого бастиона …по белой стене которого — как блики! скачут непоседливые зайчата.

(…именно зрелище когда-то столкнуло — и объединило людей; а хлеб все предпочитают жрать в одиночку: неважно — у себя под подушкой — или в отдельном кабинете шикарного ресторана).

Наконец опустилась стрела (с какими-то безобразными крючьями). Буцай с полуспущенной штаниной — ходил важно, как прораб на виду комиссии:

— Вира-а! Вира помалу…

Опустили меня нежно: как в мамкину ладонь. Кто-то захлопал и засмеялся; и публика — порадовалась…(Так себе: относительно.) Подскочил Белый Господин, приподнял шляпу — фрау Миллер сняла для потомков. Потом Тимур с Буцаем притащили щит (с рекламой «комфортной жизни для наших особенных братьев) — и опять снимали (там фокус такой: квадратная дыра, куда я засунул голову — и оказался в нарисованном особняке). Потом мне поднесли полный оранжада бокал с эмблемой «ЛОГО-ХАУС» (малыш с костылем, сидящий на серпе луны) и — опять снимали. Все внимание переключилось на Белого Господина:

— Отдать швартовы! «Поднять брамселя!..» «Штандарт — на флагман!» (Наверно, в детстве не наигрался в кораблики…)

Но где-то внизу загудел мотор, чуть завибрировала палуба — и под счастливые возгласы яхта торжественно поплыла вдоль берега.

Меня забыли. Вот так достают щенка из лужи, тискают (захлебываясь от нежности) — и оставляют на пороге ближайшего магазинчика: авось, кто-нибудь и подберет.

А на корме ожидался сабантуй. Два официанта во фраках и белых перчатках; толстый (как и положено!) шеф-повар в гигантском колпаке; специалист по мангалу, уже вовсю что-то строгающий.

А я, как дурак, сидел на самом солнцепеке: у трамплина для спуска на воду. Но желающих купаться еще не было; яхта шла мимо редких причалов: фотосессия продолжалась, но переместилась куда-то внутрь.

Скоро я почувствовал себя таким одиноким, будто оказался на необитаемом острове. Причем — не Робинзоном или Пятницей, а самым настоящим попугаем (только еще — не прирученным).

Гости — надо полагать! толпились где-то в нижних каютах; оттуда — и музыка и дозированный хохот. И еще — неистребимое дамское восхищение.

А я мотаюсь на доступной мне территории, подыскивая тень. Делаю круги — от кран-балки — до желтого желоба, нависающего над морем. Как они, интересно, обратно залезают: по штормтрапу? Или их тоже краном достают?.. Точно! Вон и манежик (навроде детского): пока свернут без надобности. Гости еще не накушались…

И я притулился у борта. Не надо был мне играть в эти игры.

Я стал смотреть на море… Когда начинают шалить такие мелкие волны, показывая молочные зубы, — жди большого движения. Когда вырастут настоящие клыки в виде морских загнутых глыб, — тогда лучше быть на берегу. Это точно.

Надо самому шевелиться.

Народ уже выползал из кают, голоса стали громче, завистливее, злее…но все восхищались чем-то «классным» и «великолепным». Кто там кого поразил?

Прежде, чем явиться хозяину, по палубе пробежался Буцай. Нырнул под широкий бело-синий тент (сам при этом стал в полосочку), что-то обнюхал, что-то попробовап, дал указания… И даже — не посмотрел в мою сторону. СПЕЦИАЛЬНО так, уже одним видом намекая, что держится неких распоряжений.

Смешно; звонить Машке отсюда, чтоб она позвонила Катьке сюда, чтобы Катька сказала мутер — что хорош издеваться над братом: кидайте на ближайший пирс…

Кому — смешно, а кому — жарко!..Не успел я набрать Машкин номер, как чья-то загорелая узкая кисть выхватила у меня аппарат, тут же его «раздела», выцепила «симку, батарею — а все остальное швырнула обратно, на колени.

По нынешним временам — это Конец Света.

— И кто ты теперь? — спросил я Тимура.

— Ординарец.

— Ты меня не понял. КТО ТЫ ТЕПЕРЬ?

Он ничего не добавил; он ушел, сцепив за спиной руки.

— Хочу пить… — Сказал я, обращаясь к пустоте. — Я ХОЧУ ДОМОЙ. Я ХОЧУ ДОМОЙ…

ОТ бело-синего тента отделился человек. Человек шел ко мне — ТЕМНЫЙ на солнце.

И я сразу стал меньше; если б я был собакой — я бы забился в угол и уписался от страха. Потому что при одном взгляде на этого человека — неведомая сила вышвырнула меня из Очереди на Взрослость.

Забыв про пульт, я дергал колеса. Когда Он навис надо мной — у меня и руки одеревенели (вот так — вросли в подлокотник).

— Гуляем, бедуин? Помогать сирым — мое призвание! — И он тут же легко зашвырнул мое кресло в узкий тупичок между платформой крана и высоким ящиком. Тут был спасительный полумрак (как я его раньше не приметил?).

— Зачем кричать? — Укоризненно вздохнул Господин. — Гостей пугаешь…У меня — банкет, люди… Ты же ситрА хлебанул, так?

Он потрогал накалившееся колесо:

— Идиоты! Самих бы сюда, в эту чертову кузню.

И он — подмигнул мне. Ну — кореш просто!..Свой в доску.