Прощальный подарок Карла Брюллова

– Ну, это понятно. Вы же не художник. Ладно, объясню вам. – Он встал, прошел к маленькому, допотопному холодильнику в углу мастерской и достал оттуда большую початую, запотевшую бутылку квасу и жадно припал к горлышку. – Ну, вот, – удовлетворенно крякнул он. – Садитесь вон на диван. Короче, семейство Пичугиных имеет весьма редкую и глубокую историю, которая начинается еще во времена Николая Первого, когда в их семействе появился первый живописец, Афанасий Пичугин. Говорят, его сам Брюллов благословил. С тех пор все мальчики в семье Пичугиных становились только живописцами, и никем иным. И все были весьма успешны, обласканы властью, известны и востребованы в обществе. Говорят, до революции семейство владело несколькими доходными домами в городе, имело свой особняк. Но в революцию все потеряли. Хотя само семейство выжило и продолжило процветать и при новой власти, возможно, какие-то драгоценности им удалось сохранить. Вы можете поискать информацию о них даже в Википедии. Заслуженные художники, мастера искусств и прочее. Регалии сыпались на них, как из рога изобилия. Плюс материальные блага. Так что, если воры влезли в квартиру, им наверняка было чем поживиться, – в очередной раз прикладываясь к бутылке кваса, заметил Крымчинский. – А Михаил Андреевич многие годы возглавлял кафедру рисунка в Академии художеств. Мы учились при нем. И я, и Колька Пичугин, и многие другие. Норовистый был старик. И, между нами, совершенно бездарный, впрочем, как и Колька, но устроиться в жизни все Пичугины умеют, это у них дар Божий заместо таланта.

Аллочка была абсолютно права. Крымчинский был завистливым неудачником.

– Что это вы так скривились? Не нравится, за Пичугиных обиделись? – проницательно заметил Крымчинский. – А вы им, часом, не родня?

– Нет.

– А кстати, чего это вы именно ко мне заявились, подозреваете, что ли? На каком основании? – сердито нахохлился художник.

– Не подозреваем, но проверяем. А к вам обратились, потому что вам было известно, что Пичугины планировали быть с понедельника до самой среды на даче.

– С чего вы это взяли? Откуда мне было знать? – возмутился Крымчинский, разочарованно вертя в руках пустую бутылку.

– Вы были в галерее «Артель свободных художников» в числе еще нескольких человек в понедельник днем, когда туда приехал Пичугин и всем сказал о предполагаемой поездке.

– Ах вот оно что! Ну, Пичугин, может, и говорил, да кто его слушал? Это первое, а второе, это вам Аллочка, наверное, настучала? – без труда догадался Крымчинский. – Можете отмалчиваться сколько хотите, но кроме нее некому. Так вот. Эта Кар-риатида, с позволения сказать, – с издевкой проговорил Крымчинский, – сама Пичугина терпеть не может, спит и видит, как ему насолить. В молодости у них был роман. Она всегда была бабой крупной, фактурной, но по молодости, пока жиром не обросла, выглядела даже импозантно. У нас в Академии на искусствоведении училась. Писала работу по творчеству семейства Пичугиных, хитрая тумба. На этой почве сошлась близко с Пичугиными, даже в невестки им метила. Сама-то она из области откуда-то, то ли из Гатчины, то ли из Ломоносова, не помню. Мамаша ее вроде бы в музее каким-то отделом заведовала. Не помню точно. В общем, Алка была девка напористая, хваткая и пробивная. Но с Пичугиными у нее не выгорело. Колька на Лене женился. Она тоже у нас училась, на архитектурном. Так что, если у кого и есть личный мотив для кражи, так это у Аллочки. Она и Пичугина старшего не жаловала, думала, это он Кольке запретил на ней жениться.

«Вот те и раз, – присвистнул Никита. – А строила из себя…»

– А что все-таки у вас с алиби?

– С алиби ничего. Жена с детьми на море. Я почти каждый день в мастерской ночую, пью на свободе. Пока никто мозг не клюет. И во вторник тут был. О! Кажется, ко мне во вторник сосед заходил, Петька с пятого этажа. С женой поругался и притопал. Но это не точно. Лучше у него спросите. Может, это и в среду было или в понедельник? Тогда, может, ко мне доставка приходила, можете у них спросить, – соображал Крымчинский. – А вообще, незачем мне по чужим домам лазить, я и сам не бедствую. Малюю вон эти рожи мохнатые, на жизнь хватает. Плюс оформление выставок, открытки, постеры, надгробия. У нас уже и такие психи появились, кто котам надгробия ставит, – с отвращением пояснил Крымчинский. – Так что на жизнь хватает. А у Пичугиных помимо меня «поклонников» в городе хватает. А что касается их гениальности, можете за консультацией к любому корифею от искусства обратиться. Лучше даже в Москве, чтобы объективно ответили. Да, впрочем, и у нас найдутся честные люди.

В дверь мастерской позвонили. Крымчинский ужасно оживился. Подскочил со стула и поспешил к дверям.

– Ну, наконец-то, – суетился он возле двери, расплачиваясь с пареньком из доставки. – Думал, ты по дороге сгинул. На чай сегодня не получишь, я от засухи чуть не помер, – захлопывая дверь, попенял доставщику Крымчинский. – Ну все. Аудиенция окончена. У меня банкет. Всего хорошего. А Петька в тридцать пятой квартире, этажом ниже проживает.