Прощание

В остальном, кроме как презирать Лукаса, злословить про короля, настраивать против себя весь двор и отвозить посвященные Марго творения Герцога Овсянского, делать ей было особенно нечего. Желая показать «врагу» свою доступность, она старалась, чтобы ее всегда легко можно было найти: не запирала комнату, не закрывала окон и каждый вечер допоздна гуляла в одиночестве по пустынному саду. Одевалась она легко, чтобы холод пробрал ее. Чтобы чувства, суетящиеся внутри, тоже окоченели. А кожа, онемев, забыла прикосновения Лукаса. В конце концов она промерзала так, что не ощущала ни ушей, ни пальцев ног, но чувства метались с удвоенной силой, и кожа помнила всё.

– Уволь ее, – посоветовал наконец Гийом.

– Но с моими письмами в сумке она куда ценнее как наживка, – возразил Тибо.

– А может, наоборот. Пока у нее есть допуск в твой кабинет, она может быть двойным агентом.

– Но мы ведь этого от нее и хотим.

– И они это понимают.

– Хм-м…

– Лучше сжечь мосты. Она недавно потопталась на одном твоем послании. Воспользуйся предлогом. Уволь ее.

И Тибо вызвал Эсме в последний раз, чтобы официально дать ей отставку. Она приняла это с должной выдержкой:

– Хорошо, сир. За час я соберу вещи.

– Нет-нет, ты должна остаться неподалеку. Я буду терпеть твое присутствие во дворце из любви к придворному поэту. Так что всецело посвяти себя пересылке его од. А вот из гостевого крыла ты съедешь, поскольку положение твое меняется. Найдем тебе где-нибудь комнатушку попроще.

Эсме подумала, что простая комнатушка при дворце все равно будет лучше ее жалкой мансарды в Ис и что герцог Овсянский внезапно оказался ее спасителем.

– А что потом, ваше величество? В ваш кабинет мне будет уже не войти. Если враг наймет меня и мне удастся что-то узнать, нам понадобится посредник.

Тибо уже это обдумал. Нельзя, чтобы посыльную видели с кем-то из влиятельных лиц: с капитаном, с судьей, с советницами. Ей также нельзя подходить ни к стражникам, ни к Манфреду, ни к королеве, ни к доктору Корбьеру, само собой. Мадлен? Не умеет хранить секреты. Марта? Никогда не бывает одна. Лемуан? Затворник, будет слишком подозрительно. Шарль? Эсме нечего делать в кузнице. Лисандр? Даже не обсуждается. У Тибо была мысль получше, однако она ему совсем не нравилась. Пришлось бы вовлечь человека, которого он совсем не хотел подвергать опасности. Но так как выбора не было, он решился.

– Если нужно будет сказать мне что-то, возьми в библиотеке книжку.

– Ага… Ясно, сир. Однако я не строю иллюзий на этот счет. Вероятно, о содержании писем я ничего знать не буду. А буду знать только число и расположение адресатов, как вы сами сказали. Для сведений такого рода я придумала тайные обозначения – на карте острова, которая лежит в вестибюле у главного входа.

– Ты про ковер? Ну и какие?

– Я буду помечать водой те точки, сир, куда меня посылали накануне. Не сама, а попрошу одну девочку, с которой дружу, чтобы она делала это с утра пораньше, до школы. Лаванду, младшую дочь Манфреда. Она хорошо знает географию. В худшем случае ей влетит, но она привыкла. А вода – она сохнет. Если же обнаружите несмываемое пятно, считайте, что это очень плохой знак.

– Великолепно. Королева будет каждое утро проходить там.

– И еще, сир, вот что: в случае серьезной опасности я… я обрежу волосы. Чем короче, тем серьезнее опасность. Если же вдруг узнаю что-то большее, тогда возьму книгу. Ну а нет, тогда…

Эсме изобразила пальцами ножницы.

– Как хвост у Зодиака.

Тибо кивнул: он был впечатлен. Поскольку сам он больше не покидал кабинета, он попросит следить за ее волосами Гийома, Эму, Элизабет и Лукаса. Не затягивая дольше разговор, он простился с незаменимой посыльной. Сразу после он прилюдно объяснил отставку посыльной тем, что вынужден окружить себя исключительно людьми, достойными безоговорочного доверия. Эсме потеряла такое доверие, а вместе с ним – и работу. Пусть этот случай послужит всем примером.

Последствия не заставили себя ждать. На следующий день после прогулки в саду Эсме вернулась в назначенную ей комнатушку для прислуги (под самой крышей в западном крыле). Поначалу ей казалось, что все здесь на прежних местах: потрескавшиеся стены, соломенный тюфяк, помятая медная ванна и сложенные кучей вещи в углу. Однако через миг она заметила, что потемневшее зеркало не отражает звезд и в нем почему-то ничего не отсвечивает.

Она подошла и встала напротив. Увиденное так ее поразило, что она даже засмеялась сперва, но потом кровь у нее застыла. Это был теплый охряной плащ из плотной ткани, хорошего кроя, с шерстяной подкладкой, повешенный так, чтобы, если посмотреть в зеркало, ей казалось, будто она уже в плаще. До отставки Эсме носила одежду только красного, королевского цвета, и все знали ее привычку донашивать вещи до дыр. Она разглядывала себя в этом новом образе, в новом цвете: не придворном и не указывающем ни на одну из провинций.

Приглашение было понятно.