Прощание без возвращения? Смерть и потусторонний мир с точки зрения парапсихологии

Во всех древних культурах был известен «волшебный прут», он же «рудоискательная лоза». Но радиэстезия, как мы называем это сейчас, означает не что иное, как «лучевую чувствительность», то есть восприимчивость к излучениям (разного рода. — Прим. пер.). Один американец метко назвал «волшебный прут» аурометром. И это действительно так, потому что он реагирует — конечно, только в сочетании с энергетическим потенциалом человека — так же, как и многократно высмеянный маятник, на силовые поля. Но теперь эти вспомогательные средства уже излишни, если находится человек, обладающий высокой степенью тонкой чувствительности. Есть люди, которым достаточно раскинуть руки, чтобы зарегистрировать имеющиеся излучения. Одним из прототипов таких людей можно считать индийского капитана корабля Джабара. Когда писалась эта книга, ему было 60 лет. Джабар в поисках источников воды, босой и с раскинутыми руками шагал по высохшим полям. Он падал на землю, будто пораженный электрошоком, когда натыкался на зону излучения подземной водной артерии. «Его лицо дергается как от невыносимой боли, в то время как его ступни словно прилипают к земле. Он задыхается, его пульс учащается до критического. Сопровождающие его люди отводят близкого к обмороку Джабара в сторону, наливают ему чашку чая и охлаждают ему лоб влажной тряпкой». Минут через пятнадцать Джабар приходил в себя. Тогда он говорил рабочим, на какую глубину им нужно копать. И вскоре из того места, где Джабар упал на землю, вырывался фонтан драгоценной влаги.

Совсем недавно мой сосед захотел вырыть у себя на участке колодец. Он пригласил «лозоходца». В том месте и на той глубине, которые указал «специалист», обнаружилась хорошая питьевая вода.

Почему я касаюсь этой проблемы в моей книге, посвященной древнему как мир вопросу жизни после смерти? Ответ прост: потому что в описанных случаях мы также имеем дело с биоплазматическим телом, нашим флюидным телом. Потому что только оно одно способно — в отличие от нашего физического тела — реагировать на тонкие излучения и силовые поля. Наше одическое флюидное тело — это наше первичное тело. Оно является носителем нашего мышления, наших чувств и восприятий, наших — только нам характерных — наклонностей и наших стремлений. Это биоплазматическое, или энергетическое, тело стало — и это весьма логично — главным объектом восточного (коммунистического. — Прим. пер.) исследования ПСИ-фактора. Советские ученые экспериментировали с йогинами, способными выходить из своего физического тела. Ученые Восточного блока не брезговали ходить по полям и лугам с «волшебной лозой» в руках. Они называли «волшебную лозу» «простейшим из всех мыслимых электрофизических приборов». Количество отклонений или поворотов «волшебной лозы» дает информацию о глубине и причине излучения. Русские прикрепляют к лозе автоматический регистрирующий прибор. Контрольные исследования с применением электрокардиографа показали, что каждый человек, независимо от того, восприимчив он к излучениям или нет, реагирует через так называемую «полосу раздражения» физиологическими изменениями… Это представляет собой блестящую легитимацию «волшебной лозы» и подтверждает огромное значение исследований доктора медицины Эрнста Хартманнса (Ernst Hartmanns) и его соратников, которые — в отличие от их русских коллег — даже не могли ожидать со стороны государства ни копейки финансовой поддержки их работ, необычайно ценных для здравоохранения, а тем самым важных и в социологическом аспекте. На Западе «лозоходством» заинтересовалась только ЮНЕСКО, чтобы помочь развивающимся странам, обычно страдающим недостатком водных источников. Насколько мне известно, этим все и закончилось. У нас все остается по-прежнему: исследования, противоречащие определенным сословным и прибыльным интересам, не имеют права на существование. Примерам такого рода из новейшего времени несть числа. Задающий тон во всех значительных организациях цех «хлебных ученых», как назвал его Фридрих Шиллер, то «научное духовенство» (термин Альберта Гирке — Albert Giercke) борется против всего, что не соответствует единственно «верным» масштабам, установленным ими. Гёте метко обрисовал эту ситуацию: «Вопросы науки часто становятся вопросами существования».