Прощание на Поцелуевом мосту

– Ничего другого не оставалось. Как-то начальник моей службы безопасности передал мне, что со мной хочет встретиться некий генерал ФСБ из Петербурга. Встреча состоялась. И этот человек сообщил мне то, о чем я задумывался иногда, но гнал от себя эти мысли. Генерал сообщил, что мои западные кураторы, понимая, что шансов победить у меня нет, решили использовать мою популярность несколько иначе. Сначала раскрутить меня через все подвластные им медиаресурсы, а потом принести в жертву. Сакральная жертва, так сказать. А для чего они хотели лишить меня жизни? Чтобы заведенный продажной прессой и всемирной паутиной народ вышел на улицы, на митинги, начал строить баррикады? Ведь уже подготовлены и оплачены провокаторы, которые в нужный момент начнут схватки с полицией, погромы магазинов, поджоги машин и сложенных в гору покрышек… Несколько тысяч опытных в таком деле людей предварительно завезут из сопредельного государства… Только меня к тому времени не будет. Я понял, что это серьезно, потому что генерал был серьезный. Он приводил факты и называл фамилии людей, многих из которых я знал лично, знал как дипломатов, а они были совсем из других ведомств. Генерал же и предложил инсценировку. Для всех я буду мертвый, а на самом деле поселюсь где-нибудь, где меня никто не узнает. Он же помог мне с канадским паспортом – легальным, кстати. Теперь у меня типичная канадская фамилия – Кочан. Охраняют меня тоже уроженцы Канады: Медунец, Кавун, Петренко, Зозуля… Я все их фамилии не выучил, по именам вот только-только начинаю различать: Дмитро, Тарас, Остап, Володимир. Но они все дико ненавидят Россию, на генетическом, так сказать, уровне. Надеюсь, не предадут. Но они толком и не знают, кто я такой. Небось думают, шо я такой же хохол, як вони сами. Кто-то из них служил в полиции, кто-то в армейском спецназе. Кто-то был женат, кто-то не успел… А здесь для них – рай. Не работа, а отдых на курорте. Мечтают тут до своих пенсий возле меня прокантоваться.

– Не боитесь мне все рассказывать?

Иноземцев широко улыбнулся, снова взял бутылку и наполнил стакан на треть.

– Ни капельки не боюсь. Во-первых, вам никто не поверит, а потом, вы никому не расскажете в любом случае. Вы же здесь останетесь. Поначалу, конечно, будете возмущаться, а потом привыкнете, вам даже понравится эта роскошь, постоянная нега. Я прекрасно понимаю всех этих Клавдиев, Тибериев – у них был Рим, но они предпочли перебраться сюда и забыть о политике. Тиберий придумал себе развлечения, немного жестокие, правда, но времена были такие.

– Когда гости засиживались на его оргиях и не хотели уходить, он сбрасывал их со скалы, – напомнила Вера.

Дмитрий Захарович рассмеялся и пролил виски на свою белую рубашку.

– С вами разговаривать одно удовольствие. А моя первая жена вообще не говорила, она только спрашивала: «Где был? Почему так поздно вернулся? Почему от тебя пахнет женскими духами?»

– Так что насчет акций? – спросила Вера.

– Хорошо, давайте откровенно. Вы же не за этим приехали. Вы прибыли сюда, чтобы окончательно проверить свою мысль о том, что я, несмотря ни на что, жив. Ну, теперь убедились. И что, будете меня шантажировать? Бесполезно! Пытаться мне всучить акции – также нет смысла. Оставьте их себе, но только в том случае, если останетесь со мною. Будем вместе управлять новым мощным… нет, мощнейшим энергетическим концерном, который неожиданно появится в России. А мне здесь и поговорить не с кем. Тут есть все, что может вам пригодится: огромный бассейн с островом посередине, теннисный корт, винный погреб, кинозал… Вас ведь все равно искать не будут. То есть нет. Искать не будут тех двоих, что шли с вами. А вас поищут-поищут и забудут. Мужа и детей у вас нет, насколько мне известно.

Иноземцев протянул руку к бутылке. Но брать ее не стал. Посмотрел на Веру, хотел улыбнуться, но передумал. Стал серьезным и даже суровым. И произнес уже совсем не игривым тоном:

– Вы, Верочка, едва встали на дорожку, ведущую к моему дому, а мне уже доложили, и я наблюдал. Сначала, признаюсь, не узнал вас, ведь столько времени прошло, а потом пригляделся. Ба, знакомые все лица! А ваше лицо мне не только знакомо, но и приятно. А тут вы ко мне сами пожаловали с двумя своими гориллами. Но они вам не помогут, только себе навредят. Их вряд ли будут искать, а вот вас – возможно. Но только на моей горе юрисдикция российского правосудия заканчивается. Меня здесь нет и не было никогда. Так что то, что вы узнали сейчас от меня, с вами и останется.