Прощание на Поцелуевом мосту

– Вы ошибаетесь, Дмитрий Захарович, – теперь уже широко улыбнулась Вера. – В моей сумочке камера, которая передает изображение и звук. Она такая маленькая, что ваш канадский телохранитель просто не обратил на нее внимание. И не просто камера, это еще и передатчик, который транслирует изображение, куда надо… Если я не вернусь, вы сами знаете, что произойдет. Представляете, какая это будет бомба? И даже не то, что вы живы, а то, что сами сказали, кто готовил сакральную жертву. И про новый мощный энергетический концерн – тоже занятная информация для биржевиков, да и не только для них. Генерал, о котором вы упомянули, скончался в клинике, помывочнойсразу после моей встречи с ним, которая тоже была зафиксирована на цифру. Он умер ночью, внезапно даже для врачей. А за день до этого в Гродно застрелили Каролину Воронович, которая помогала вам в вашей инсценировке. Не слишком ли много смертей, Дмитрий Захарович?

Иноземцев изменился в лице. Он смотрел на Веру, надеясь, что она выдаст себя, признается, что все сказанное – блеф.

– Трансляция продолжается, – сказала Вера. – Причем на изображение накладываются географические координаты места, где мы с вами сейчас находимся, и время разговора с точностью до десятой доли секунды. Возьмите мою сумочку, нужды в ней нет. Все, что надо, вы уже сообщили заинтересованным зрителям.

Иноземцев привстал с кресла, взял сумку.

– Луи Витон, – оценил он. – Настоящая итальянская. Не подделка.

– Там брелок, прикрепленный к ремешку, – подсказала Вера. – Это и есть камера. Можете забрать ее на память.

Дмитрий Захарович попытался сорвать брелок, но не получилось. Он дернул еще раз.

– Позвольте мне это сделать, – предложила Вера и протянула руку.

Взяв сумочку, она легко отстегнула брелок и положила его на стол.

– Возьмите в подарок, а то мне неудобно – пришла в гости с пустыми руками. А что касается моих двух помощников, то смею вас уверить – они стоят двух десятков канадцев, которые охраняют вас. Хотя мне кажется, что такого количества у вас нет, с полдюжины разве что. А для моих ребят помывочнойэто просто разминка. Но мне кажется, не в ваших интересах, когда и так уже все…

– Сколько? – не дал ей договорить Иноземцев, забирая камеру.

– Вас интересует цена, за которую я гарантирую непопадание записи в сеть?

– Именно.

Он положил брелок на мраморную плитку пола и поставил на него ногу, ударил по брелоку каблуком раз, второй, третий. Вера молча наблюдала.

– Сколько? – повторил Дмитрий Захарович.

– Но вы же понимаете, что все, что попало в эту паутину…

– Сколько? Я все понимаю и знаю, что можно удалить любую информацию, было бы желание! Сколько? Назовите любую разумную сумму!

– Мы не на рынке, Дмитрий Захарович, и я не собираюсь торговаться с вами. Возможно, я никак не собираюсь использовать эту информацию. Но вы сами подумайте: у генерала Алексеева осталась больная дочь, ради которой он начал сотрудничать с вами. Деньги, переданные от вашего имени генералу, изъяты и поступят в доход государства… Потом, есть два не очень законопослушных гражданина, которые, какими бы они ни были, но все-таки не виновны, а отсидеть им придется. Немного, но все-таки придется…

– Я не веду переговоры с муравейником. Я спросил вас…

– А я ответила.

Вера поднялась, Иноземцев испугался:

– Вы не хотите договаривать вообще?

– Почему не хочу? От того, что мир узнает, что вы живой и какой вы на самом деле человек, мне не жарко и не холодно. Доказать, что вы кого-то приказывали убивать, не могу. Но могу помочь тем, кто пострадал от ваших действий. Думайте, как вам поступить, а я домой спешу.

Она пошла к галерее. Иноземцев вскочил следом. За тонированным стеклом виднелись пальмы и море, бассейн с островком посредине, на котором росли гранатовые деревья с крупными плодами и стояла круглая беседка, крытая пальмовыми листьями. Вера спустилась по лестнице, Дмитрий Захарович осторожно и бережно поддерживал ее за локоть. Вдвоем и не спеша прошли по дорожке вдоль пальм и фонарей с круглыми лампами. Оба молчали. И только дойдя до калитки, Иноземцев придержал свою спутницу:

– Ладно, забудем про бизнес, но у меня еще и шкурный интерес остается.

Он заглянул Вере в лицо, и только сейчас она заметила, что глаза у него круглые, как у кота.

– Верочка, оставайтесь! Мы созданы друг для друга. Я это еще тогда, в Мюнхене, понял, что-то кольнуло сердце. И сейчас колет, как только представлю, что мы не увидимся больше. Что бы в мире ни происходило, какие бы катаклизмы ни сотрясали общество, здесь спокойно… Здесь можно наслаждаться свободой. А я как спутник жизни – не самый плохой на этой земле.

– Но и не самый лучший.

– Возможно, – согласился Дмитрий Захарович. – Но вы все равно не отказывайте сразу. Взвесьте все и подумайте.

– Я пошла, – сказала Вера. – А думать должны вы.