Прощание на Поцелуевом мосту

– Я сказал «подумайте», надеясь, что вы поймете. Для меня ведь вы или та белорусская девчонка – никакой разницы. Мне только слово сказать, и вас не будет. Чем вы собираетесь меня шантажировать? Ну, узнают в России, что я жив, и что с того? Рано или поздно я должен буду воскреснуть. Ну, не перед президентскими выборами, а чуть раньше. Поймите, это большая политическая игра. Ставка сделана на меня, и сделана она не одной страной, пусть самой мощной в мире, а всем западным миром. Вы что, со всем миром собрались бодаться?

– Не боитесь, так откровенно? – спросила Бережная.

– Я ничего не боюсь. К тому же камеры у вас уже нет.

– Нет, – согласилась Вера и добавила: – Я пошла?

Иноземцев кивнул и произнес:

– Я пришлю вам договоры на покупку акций и, вероятно, еще какие-нибудь контракты. Ваше молчание ведь стоит дорого?

Бережная кивнула.

– Прощайте.

Калитка открылась, но за пределы своей резиденции Иноземцев выходить не стал. Он взял Веру за руку, наклонился и поцеловал ладонь. Она шагнула за калитку и пошла по узкой тропинке вниз. Дмитрий Захарович не стал смотреть ей вслед, тут же закрыл массивную дверь.

Скоро Вера увидела Костю и Ивана, сидящих в тени под пальмой.

– Ну все, – сказала она им. – Пора возвращаться на борт.

– Простите, Вера Николаевна, – сказал Иван и вынул из лацкана ее пиджака брошку с бриллиантом. – Микрофончик надо вернуть. Мы все слушали и наслаждались. Спасибо, конечно, за высокую оценку, в смысле, за то, что мы двадцати канадцев стоим. Хотелось бы проверить, но раз нет помывочнойтак нет. В другой раз, как говорится. Возвращаемся на яхту. Егорыч, поди, изволновался весь.

Обратно не торопились, чтобы не расходовать лишнее топливо. Забрасывали с борта спиннинг и даже поймали несколько полуметровых барракуд – морских щук и одного метрового тунца.

Тунца Егорыч нарезал на филе, сложил в пластиковый таз, залил раствором из рисового уксуса, соевого соуса и оливкового масла. Окунев утверждал, что этому блюду его научили в Японии и лучшего он ничего не пробовал в жизни. Вечером, расположившись на верхней палубе, все ели рыбу, приготовленную по-японски, запивали белым итальянским вином и радовались хорошей погоде.

Утром Веру Бережную разбудил ее заместитель Подольский, сообщивший, что с утра на электронную почту поступило несколько контрактов на финансовое посредничество и на маркетинговые исследования. Крупный договор купли-продажи акций какого-то российского предприятия.

– Такое ощущение, что кто-то ошибся адресом, – сказал Подольский. – Потому что суммы, проставленные в контрактах, не просто значительные. Они огромны.

– Приеду, разберусь, – пообещала Вера.

– Надеюсь, что разберетесь, – ответил ее заместитель. – Но деньги уже пришли. Что с ними делать? Вы что, договор какой-то уже подписали?

– Успокойтесь, я ни с кем ни о чем не договаривалась, – заверила Вера Бережная и улыбнулась, глядя в морскую даль.

Пролог

Сквозь время

Посмотрите подольше на море, когда оно капризничает или бушует, посмотрите, каким оно бывает прекрасным и жутким, и у вас будут все истории, какие только захотите. О любви и опасностях, обо всем, что жизнь может принести в вашу сеть. А то, что порой не ваша рука управляет штурвалом и вам остается только верить, так это хорошо.

Джоджо Мойес. «Серебристая бухта»

Все было как обычно, и тем не менее он почувствовал странное беспокойство. Это беспокойство не исчезало, и он не знал, что с ним делать.

Капитан «Титаника» Эдвард Джон Смит был опытным моряком и знал, что поддаваться панике на море – последнее дело. Капитан должен внушать чувство уверенности, спокойствие, потому что в его руках не только корабль, в его руках судьбы людей, вверенные ему на время. Но сам себе он не хотел признаваться, что с утра его мучает головная боль и боль эта не проходит. Он был несуеверным человеком, но почему-то ему хотелось поскорее закончить этот рейс, несмотря на то что он обещал быть самым громким и знаменитым за всю историю мореплавания. «Титаник» подавлял своим великолепием, ошеломлял тем, что он, казалось, бросает вызов океану, дерзкой стихии. На нем было все, что можно только пожелать, – никогда еще людям не предлагалось путешествовать с таким комфортом и в такой роскоши.

Корабль был непотопляемым, капитан слышал это со всех сторон, что настораживало. Здесь крылся какой-то подвох. Какая-то неправильность. В море нельзя быть ни в чем уверенным. Это стихия, неподвластная людям.

Но рейс закончится через несколько дней, и если он постарается, то получит «Голубую ленту Атлантики» – приз за быстрое судоходство. И плавание на «Титанике» останется позади, станет еще одной вехой в его биографии, о которой Смит станет вспоминать, когда выйдет на пенсию. Он был самым известным капитаном в Северной Атлантике. Триумфальное плавание на «Титанике» должно было завершить его карьеру и стать последним рейсом.