Прощаться не будем!

И мы поехали. Хороший человек, этот водитель-хлебовоз Семеныч, не дал помереть от холода. Следуя на дребезжащем по фронтовым дорогам ЗИСе, я глубоко задумался, глядя в полуразбитую форточку полуторки. Ведь еду я на ту самую передовую, где в скором времени будет решаться судьба нашей столицы. Враг уже более чем вплотную подошел к Москве. Казалось, что им остается сделать лишь последний рывок и наша оборона дрогнет. Передышку нам подарили лишь тогда, когда осенью началась распутица. Раскисшие дороги — вот что было главной связующей проблемой. Для немецкой стороны — это наступать, а для нас — это отступать и оборонятся. Но к началу декабря, когда земля схватилась, немцы тут же ринулись к столице.

Прибыли на место. Хлебовоз Семеныч указал мне дислокацию искомого расположения. Сойдя с машины, я наблюдал за людьми в гражданской одежде, с винтовками наперевес, которые рыли оборонительные позиции на этом Наро-Фоминском направлении. Это была дивизия народного ополчения, вперемешку с частями 33-й Армии. Спрыгиваю в отрытый окоп. Просачиваясь сквозь эту пеструю толпу, я интересовался у каждого, где можно найти командира укрепрайона. Стоящий рядом седовласый мужик с бородой, поправляя ушанку, глядя на меня, ответил:

— Вон командир бегает! А ты откуда такой красивый?

— Да я из Москвы. Вот получил назначение к вам в качестве санинструктора! — подтягивая ремень винтовки, ответил я.

— А-а-а, вон оно что! Это теперь у нас своя медицина есть? Ты у нас один на всю роту будешь! А то третьего дня убило нашего фельдшера и лечить некому стало. Ты, кстати табачком не богат часом? А то курить хочется, страсть! — спросил ополченец, указывая рукой на мой вещмешок.

— Да откуда дядь, самому охота пару затяжек сделать. Так, где мне командира искать?

— Хех, ну ладно! Идешь значит за дальний окоп, там будет землянка. В землянке он и бывает!

— Спасибо, отец! — похлопав по плечу собеседника, я тут же проследовал к указанному месту.

Возле командирского блиндажа стоял часовой. Его лица не было видно, а шинель полностью окутана снегом.

— Товарищ, а ротный Зайцев, здесь?

Тот, спустив с пол лица шарф, ответил:

— Здесь! А ты кто такой?

— Видите ли, я ваш новый санинструктор, не могли бы вы доложить обо мне!

Немного ухмыльнувшись, он зашел в землянку. Через минуту открылась дверь, и оттуда раздался почти детский голос:

— Заходите, кто там?

— Товарищ лейтенант! Санинструктор сержант Петровский прибыл для дальнейшего прохождения службы!

Худощавый юноша лет двадцати пяти, с оспенным лицом, протягивая мне свою сухую и теплую руку, представился в ответ:

— Здравствуйте, я лейтенант Зайцев! Командир роты народного ополчения и начальник укрепрайона.

После рукопожатия, он предложил мне сесть у ярко красной от огня буржуйки.

Параллельно клацая своим именным портсигаром, он рассказывал:

— Видите ли, товарищ сержант, я тут человек новый. Я даже не имею отношения к армии. Я был зав складом в продмаге. Как немец к Москве подошел, так нас сразу эвакуировали в Куйбышев, а я решил вот остаться. И остался на свою голову. Всучили, простите, шпалы в петлицы и зачислили в армию.

— Кубари!

— Что простите?

— Ни шпалы, а кубари в петлицах! Шпалы это уже от капитана и выше.

— Гм, вот видите, я даже в званиях толком разобраться не успел. Однажды на построении, представляете, я заместителю командующего фронтом, воинское приветствие не так отдал, к пустой башке руку приложил, так меня за это заставили два битых часа устав учить. Еще и выговор объявили.

(Улыбаюсь)

— Вот вам смешно. А там перед строем молодых мальчишек, такой гогот стоял мама не горюй. Это я к тому веду, что тяготит меня эта вся армейская муштра.

Вглядываясь в его интеллигентное, совсем молодое лицо, я с удивлением спросил:

— А почему вы не сказали об этом командованию? Ведь как я понимаю, это самый важный участок на Московском направлении?

— Да говорил! Рапорта писал, а толку, — опустив глаза, тяжко вздохнул он. — А вы, случайно, не имеете опыта в руководстве?

— Кто? Я? Нет! — улыбаясь, ответил ему. — Я не успел кем-либо покомандовать. Все время по тылам противника да в окружении. Куда там.

— Может, раз так совпало, вы будете моим заместителем? — скромно, смотря из-под шапки, предложил он.

— Спасибо за доверие, товарищ лейтенант я постараюсь!

— Ну, вот и ладушки! Вас как зовут?

— Алексей!

— Очень приятно, а я Егор!

(Протягивает мне папиросы)

И мы закуриваем. Несколько штук я закладываю в шапку. «Ох как приятен этот дым отечества!» — как сказал бы сейчас Чацкий великого Грибоедова.