Прощаться не будем!

Вдруг немцы всполошились, услышав стрельбу соседних наших танков. Наводя перекрестие панорамы орудия под башню головного танка, я резко нажал на педаль спуска. Из окна, прикрытого мешками трехэтажного здания, наша «семерка» выпустила первый снаряд. От попадания, немецкую «тройку» разнесло в «щепки». Башня, охваченная огнем подброшенная от взрыва, полыхала в воздухе, словно грандиозный салют.

— Огонь Яков! Огонь! — скомандовал я.

Столярчук тотчас же, прижал свой ДТ к плечу и начал косить пехоту. Трата-та-та! Трассеры от пулемета указывали на наше местоположение. Вдруг из-за подбитого танка выплывает еще одна тройка, а за ней и «тигр».

— Старшина! Бронебойный быстро! — прокричал я.

— Есть бронебойный товарищ лейтенант! — ответил он.

— Выстрел! — крикнул я.

От второго выстрела, разнесло еще один танк. «Тигр» уточнив наше местонахождение, прямой наводкой выстрелил в нашу сторону. Вражеский снаряд точно лёг в наше укрепление.

— Фима, быстро вперед! — закричал я в шлемофон.

Горохов включил передачу, толкнул рычаги управления и танк дернулся с места.

— Карасев, давай еще бронебойный! — скомандовал я, наводя прицел на танк противника.

Выстрел! Попадание! У «тигра» заклинило башню. Вражеская пехота рассыпалась на мелкие группы. Яша отстреливал диск за диском.

Этот не равный бой продолжался до рассвета. Оставшиеся немецкие танки, выехали на соседние улицы, чтобы взять нас в кольцо. Вскоре к ним присоединился батальон пехоты. Мы вырвались из проспекта на площадь Свободы. К этой площади вела только одна дорога. Пролетев проспект на полном ходу, мы забрели в арку, где была постройка кольцевого типа. А дальше тупик.

— Командир, всё…приехали. Горючего больше нет! — снимая шлемофон, безнадежно пробормотал Фима.

— Твою мать! Что с боеприпасами? — спросил я.

— Осталось два осколочных и один бронебойный! — утирая свой влажный лоб, ответил старшина Карасев.

— У меня последние полдиска, командир!

— Значит так! Занимаем круговую оборону. Столярчук, бери пулемет, автоматы, гранаты и со мной на улицу. Борис Константинович, ты давай на моё место, а ты Фима на место Бори. Будете прикрывать нас, а мы не дадим им приблизиться к танку. Заманим их в своё кольцо. А там как вывезет. Все понятно?

— Более чем, командир! — воскликнул радист, вытаскивая свой пулемет.

Заняв позиции, мы ожидали подхода противника. «Тигры» вместе с пехотой ползли по проспекту в нашу сторону. Спустя время немцы, заметив на площади наш танк, открыли шквальный огонь. Это были штурмовые батальоны войск СС.

Они были посланы уничтожить нас, отомстить за своих убитых товарищей. В ответ мы открыли плотный огонь из всех стволов. Фашисты неиссякаемым потоком, появлялись в арке и лупили по нам из автоматов. Отстреливаясь, мы перекосили около сорока человек пехоты противника, перебив весь их авангард. Немцы не желая мирится с этой утратой, столь элитных эсэсовских частей, бросили в ход танки. Около десяти танков дивизии СС «Мертвая голова» пытались прорваться к площади. Но из-за узкого перехода проспекта к нашим позициям, они вынуждены были выстраиваться в колонну по одному, для того чтобы заблокировать нам выход.

Бои гремели в районе Лютежа, и немцы прекрасно понимали, что помощи нам ждать не откуда. Карасев израсходовав все боезапасы, бросился к рации и начал звать на помощь. Фима по пояс вылез из башни танка и, взяв ППШ, открыл огонь по наступающей пехоте противника. Столярчук, расстреляв все патроны, выбросил пулемет и начал отстреливаться из нагана.

Фашистский танк ворвался на площадь, и выстрелил подкалиберным снарядом по нашей «семерке». Танк загорелся. Фима, выскочив из танка, пытался достать находившегося в бессознательном состоянии Карасева. Взяв оставшиеся гранаты, я с криком бросился на немецкий танк. Немец открыл огонь из пулеметов, и Фима упал навзничь.

— Получи, в рот тебе его печенье! — закричал я, швырнув связку гранат в двигательный отсек «тигра». Взрыв. Танк загорелся. Столярчук подбежал к нашему танку и полез вытаскивать наших ребят. После подрыва, я тут же метнулся ему на помощь.

— Вот и всё ребята… время пришло. Бросьте меня, мне все равно конец! — постанывая от боли, бормотал Фима.

— Шо с ним, лейтенант? — растерянно спроси Столярчук.

Опрокинув взор на его окровавленную ногу, я тут же разорвал штанину, откуда алой струйкой брызнула кровь.

— Етит твою мать, бедренная артерия перебита! Так Яша, зажимай там же где и я! — прижимая ему бедренную артерию кулаками, прокричал я.

Яков тут же наложил свои руки на его рану, пока я расстегивал с себя ремень, и пережимал Фиме ногу, пытаясь остановить кровотечение.

Фима, запинаясь от боли, говорил:

— Ребята, я…я что умираю да?

— Да шо ты такое бачишь родной? Мы тебя вытащим! Сейчас наши подоспеют и заберут тебя в госпиталь! Держись, слышишь, держись! — успокаивал Яков, не отпуская рук от его раны.

— Все! Остановил! Остановил кровотечение! — закричал я.

Ефим несколько угасая, тихо-тихо бормотал:

— Простите… простите…

— Ефрейтор Горохов, я приказываю тебе! Не закрывать глаза!