Прощение

— Нет. В обычных условиях на эпинефрин не проверяют. Может быть, на какие-то другие вещества, если есть подозрение, что пациент мог их принять, но, насколько мне известно, никаких сомнений тот случай не вызвал. Так или иначе, я ушла домой и не знаю, что с ним делали и какие тесты назначали. Поговорите с теми, кто занимался им в отделении. — Она перевела взгляд с Гвюдлёйгюра на Хюльдара. — Я не вызывала у него сердечного приступа.

Хюльдар промолчал, а Гвюдлёйгюр снова принялся водить пальцем по столу.

— Могли ли вы — или кто-то еще — отсоединить Мёрдюра от мониторов и сказать, что ему, к примеру, нужно сдавать анализы или что-то такое?

— Зачем кому-то это делать? — Женщина вдруг пересекла кухню и приложила ухо к двери. Потом, убедившись, что ослышалась, повернулась к Хюльдару: — И, предвидя ваш вопрос, скажу: нет, я этого не делала. Мёрдюр все время лежал и вставал только тогда, когда его посылали на анализы. И запросы никто не фальсифицировал.

— Но если бы кто-то это сделал, Мёрдюр мог бы вместо лаборатории отправиться куда угодно, разве нет?

— Теоретически — да. Но далеко бы он не ушел. Не верите мне, спросите любого в отделении. Поговорите с его врачом. Или, думаете, в заговоре участвовала вся больница?

Хюльдар снова проигнорировал ее вопрос.

— Мы проверяем его телефон и рассчитываем прояснить кое-какие моменты. Был ли у Мёрдюра доступ к телефону, и если да, то пользовался ли он им?

— Я работаю посменно, и кроме него у меня были другие больные. Но телефон я, кажется, в самом деле видела на его столике, и однажды он точно держал его в руке. Хотя по большей части был без сознания или спал.

— То есть телефон был у него и теоретически звонки он делать мог. А как насчет интернета?

— В больнице есть вай-фай, пользоваться которым могут все. Есть и связь 3G. Так что при желании он мог выходить в Сеть.

— Ключи от дома и машины. И те и другие были среди его вещей. Их мог взять посторонний? Или же они хранились под замком, в шкафчике?

— Ключи мог взять любой. В палатах есть тумбочки для личных вещей, но посторонние в них не заглядывают.

— У него была отдельная палата?

— Да.

— Таким образом, пока он спал, любой мог при желании войти в палату и взять ключи из тумбочки?

— Да, мог. Но никто этого не делал. Что это за вопросы такие? — возмутилась Ауста. — Полагаю, если так пойдет, вы скоро обвините меня в том, что я снимаю кольца с пальцев умерших пациентов?

— Нет. — Хюльдар не отступал. — Вы знали, что у него есть дочь, выжившая после неудачной попытки самоубийства?

— Я знала только, что он вдовец. Нам просто некогда сплетничать и обсуждать личную жизнь пациентов. — Она говорила быстро, поглядывая на настенные часы. — Вы закончили?

— Еще пара пунктов. Мёрдюр когда-либо упоминал при вас Стеллу и Эйитля по именам? Или, может быть, какого-то еще подростка?

— Нет. Ничего подобного я не слышала. По крайней мере, при мне он их не упоминал. Думаете, если б он называл кого-то, я бы вам не сказала?

Наступила тишина. Хюльдар пытался переварить сказанное и, что еще важнее, оставшееся невысказанным. По дороге сюда он допускал, что Ауста может быть сообщницей Мёрдюра. Теперь его уверенность в этом пошатнулась. Сообщница не стала бы так решительно отвергать предположение о том, что Мёрдюр мог незаметно покинуть больницу, а постаралась бы возложить на него всю вину и заявляла бы, что его телефон постоянно был при нем. И то облегчение, с которым она встретила новость об аресте подозреваемого, тоже вписывалось в эту теорию.

Но если Ауста так невиновна, как утверждает, то почему с явной неохотой отвечает на вопросы о случившемся на парковке? Получается нелогично.

Прийти к какому-либо выводу Хюльдар не успел — у него зазвонил телефон.

Звонила Эртла. Он ответил и, поднявшись, направился к двери. В какой-то момент показалось, что Ауста не даст ему пройти, но потом она все же отступила. Хюльдар вышел и закрыл за собой дверь, оставив женщину наедине с Гвюдлёйгюром, который заметно встревожился, когда понял, что происходит.

Не успел он сказать «алло», как Эртла выпалила, что им нужно незамедлительно вернуться в участок.

— Что случилось?

— «Снэпчат» прислал информацию по аккаунту Мёрдюра. Похоже, они сохраняют все материалы пользовательских аккаунтов в течение тридцати дней после деактивации — на случай, если пользователь передумает или поймет, что ошибся. В общем, информацию они не уничтожили, хотя все посланное или полученное исчезло после просмотра. Оказывается, кроме брата у него было много друзей, все тинейджеры. Но при более внимательном изучении выяснилось, что один из аккаунтов фальшивый. И знаешь, что?

— Что? — В коридоре, ведущем к спальням, послышались тихие, крадущиеся шаги, и Хюльдар прошел дальше, в прихожую. Наверное, терпение у дочерей Аусты кончилось и они выскользнули из комнаты.

— Один из ассоциированных с аккаунтом IP-адресов принадлежал Хёйкюру Стефаунссону, отцу Адальхейдюр. — Эртла перевела дух. — Встречаемся через полчаса. Вы нужны мне там оба. И чтобы были к началу. Понятно?

— Но…