Прошедшее продолженное время

– Но теперь-то зачем? – не понял я. – Вон вы как их отделали…

– Так надо всю крамолу искоренить. Дознаемся, кто, узнаем, кто ему помогал… Сам князь приказал, не побоялся, что это бояре родовитые.

В голове промелькнуло, что тот, кем я здесь был раньше, вел весьма разнообразную и нескучную жизнь: лазил по болотам, дрался на поединках с отпрысками лучших владимирских фамилий.

– Никого из них не видел, – морщась, заметил я. – Надеюсь, мы закончили.

– Сей момент к владыке проводим.

Не теряя темпа, я ворвался в приемную князя. На ресепшене у него сидел какой-то лейтенант, которого я сразу же обложил матом так, что он заткнулся и ретировался. Меня не оставляло ощущение, что этот лейтеха знал Даниила Концепольского, так ошалело смотрел он на меня.

Но разбираться было некогда. Нейтрализовав первую линию обороны, я ворвался в кабинет. То, что я никогда не видел этого человека, меня не останавливало. Все можно выяснить с первого взгляда.

И действительно, в моем старом кабинете, несколько перестроенном и подпорченном дурновкусицей новых хозяев, сидела пара человек.

Один из них был до жути похож на Валерку, сына Бориса, только сильно проржавевшего на голову. Одет он был в легкий синий кафтан до колена, которые понемногу входили в моду еще при мне. На груди красовалась пара орденов, отчеканенных из драгоценного металла, но, увы, явно самодельных, аляпистых и немного кривоватых. Другой был в чалме и странной комбинации френча и парчового халата.

Рассматривать этих ряженых мне было некогда, но явный мусульманский мотив в одежде княжеского гостя заставил напрячься.

– Какого черта?! – заорал я, не давая им опомниться. – Ты тут князь?

И, не давая ответить, продолжил:

– Что ты себе позволяешь, недоносок?

Но владыка оказался не робкого десятка.

– Да кто ты такой, Концепольский, чтобы так со мной говорить?!

– Кто я такой?! – тут я ударил недобрым и пронзительным взглядом в зрачки князя. – Ты знаешь, кто я. Так изволь ответить, какого черта твои болванчики ведут меня в ваше доморощенное гестапо и пытаются запугать трупами на кольях?!

Я снова надавил голосом так, что в рассохшихся рамах задрожали стекла.

– Болван, однозначно болван! Ты думаешь, меня это остановит, рыжый петушара? Что вы вообще тут развели? Отчего мирный город Суздаль, который отдали в управление Бориске-младшему, вдруг стал нашим заклятым врагом, с которым мы полтораста лет воюем?! Откуда взялся в российской глубинке мусульманский каганат?! Кто допустил? Что это вообще за цирк с конями?!

– А… э-э… вот… – что-то попытался сказать князь.

– Молчать! Отчего остановили производство на Муромском патронном заводе? Чего вам там не хватало?! Там сырья на века было свезено.

– Кислота серная кончилась, как мне докладывали. Я много раз сам хотел восстановить, – попытался оправдаться владыка.

– Блядь, кислота у них кончилась… Зайки… Лапки кверху… Да я вообще думал, что вернусь в могучую страну с развитым производством. У вас целый металлургический завод был. А вы до сих пор горшки в лесу обжигаете. И металл из старых рельс плавите. Причем не железо, а чугун говенный. Так, глядишь, скоро на каменные топоры перейдете. Это я вам завещал!?

– Великий, – учтиво вступил в разговор человек в псевдовосточном наряде. – Пусть не волнуют вас такие мелочи. Мы патрончика мало-мало научились делать. И железка разный.

– Кто таков? – хмуро поинтересовался я.

– Меня зовут Ибрагим-бек, – ничуть не обидевшись, ответил человек. – Я главный посол Великого Тамбовского каганата.

– Возвратились к истокам? – с иронией поинтересовался я.

– Как у вас, урысов, говорят: «У нас товар, у вас купец». Ваш владыка пожелал взять малику, младшую дочь нашего правоверного властителя в законные жены.

– Князь собрался сделать обрезание? – с некоторой ехидцей поинтересовался я.

– Я понял ваш малджаз, – почтительно ответил мне посол. – Нийят порождает амал, коль скоро на то будет воля Всевышнего. Ведь и пророк, аятолла Юрыс, не всегда был правоверным.

– Юрыс – это Юрий Сайфулин? – вдруг спросил я. – Приемный сын Игоря Сайфулина? Мальчик непонятного рода-племени?

– Харам, харам! – вскричал посол, но быстро овладел собой. – Эти слова, о великий, ранят острей ножа. Нельзя говорить так о святом человеке, такдире веры. Тот, кто под диктовку Всевышнего создал Бриллиантовые Сунны, кто дал людям надежду избегнуть ада…

– А ведомо тебе, Ибрагим-бек, кто я такой? – оборвал я излияния мусульманина.

– Наш фикх признает тебя, Спаситель Пророка. Не только сахих хабар, но и хадисы говорят о тебе, великий.

– Значит ли это, что весь каганат готов прийти под мою руку по моему первому слову?

– Если Спаситель Пророка примет истинную веру и коль скоро будет на то воля Всевышнего.

– Инчалла, говоришь? То есть после дождичка в четверг?

Посол смутился, но взял себя в руки.

– Мы счастливы, что будем снова дружественными народами. В Ас-Сунан Пророка Юрыса заповедано жить со всеми в мире, но не оставлять ни веры, ни государственности.

– Ладно, иди, правоверный, – сказал я. – Нам надо с князем потолковать.

– Слушаю и повинуюсь, – произнес каганский посол и с поклоном удалился.