Прошедшее продолженное время

– Ну что, владыка, – заметил я, когда тамбовский дипломат ушел. – Докатились?

– Что вы имеете в виду? – поинтересовался багровый от злости и смущения князь.

– Сначала выгнали, теперь патрончики клянчим.

– Простите, но вы вели себя как настоящий хам, – насупясь, ответил князь.

– Об этом хочешь поговорить, князюшка? – поинтересовался я. – Не про то нам с тобой тереть нужно. Я могу сейчас к Золотым Воротам выйти и бросить клич. А минут через десять соберется тысячи три народа, который пойдет хоть твой детинец штурмовать, хоть на Тамбов. Веришь?

– С трудом, – попытался сохранить лицо мой потомок.

– А зря. Меня тут просветили про положение в родимом государстве. Голод и мор, поборы, лютые казни. Стоит только намекнуть – займется все. Боярские подворья и лабазы с добром. Хозяев на колья, белотелых боярышень под елдаки, имущество на прихватизацию. А если сам Пророк зовет, то вроде как и не зверство.

– Ты докажи сначала… – начал князь.

– А вот ты меня и без испытания признал, – остановил его я. – Не тешь себя надеждой. Испытание фуфловое. Запустить компьютер и найти файл с речью. Так эти слова я наизусть помню. Их даже в церкви зачем-то читают по большим праздникам А самое главное, ты про меня давно знаешь. И амазонки в курсе.

Аня и Таня разосрались, но тут будут едины. Но хуже того, и простолюдины знают эту сказочку про знаки грозные в лето двадцать первое новой жизни Спасителя.

– Извините, а зачем вам все это надо? – осторожно спросил князь. – Вы тут решительно рулить начнете, и все рухнет. А тем более с революцией и войной гражданской. Придут суздальцы, придут тамбовцы и кончится ваше царствование…

– Отчего так? – с интересом спросил я.

– Да вы же сами учили, что новое не появится, пока старое не развалится и не сгниет.

– Учился, значит, – иронически заметил я. – Что ж тогда страну довел до ручки?

– Не все так просто.

– Выпороть бы тебя, рыжего, – заметил я. – Ну да ладно. Думать будем, как выбираться. Расскажи пока, что приключилось, пока меня не было… Да освободи мое креслице, соскучился я по нему.

Князь безропотно повиновался. Я расположился в когда-то шикарном кресле с давно умершим газлифтом, слушая своего потомка.

Он мне не врал. Просто все действительно так выглядело. Цепочка действий, каждое из которых оказывалось вполне логично в рамках задачи. Эти люди не были мудрецами семи пядей во лбу. Оттого они принимали эмоциональные, поспешные решения в ситуациях, казавшихся сложными и безвыходными.

Десяток танков, которые мне удалось собрать, долго стояли на вооружении – до тех пор, пока все они не накрылись медным тазом, выездив в боях с суздальцами свой ресурс. У гусеничных машин в первую очередь летела ходовая, потом движки.

«Броня» была нужна остро, оттого из неисправных аппаратов попытались соорудить годные, безжалостно разобрав их всех для отбора и компоновки исправных деталей.

Мастера, расковыряв неисправные танки, снимали с них более-менее годные части. Потроха от неисправных агрегатов не устанавливали обратно, а по недостатку времени сваливали по дырявым сараям, где проводился «ремонт». Там они терялись и ржавели, назначение узлов забывалось.

Износ варьировался незначительно, и совсем убитое спешно менялось на едва живое, чтобы бронетехника еще хоть немного поездила. Сначала получилось собрать шесть, потом три, потом, наконец, только один. А скоро все танки, утратив подвижность, были вкопаны в землю вместо ДОТов.

Под горячую руку князь отправил мастеров в штрафбат, где они благополучно сгинули.

Через пару лет усилиями поисковиков были найдены огромные склады разнообразных запчастей. Но это уже не помогло бронированным машинам выехать из своих могил. Молодая поросль ломастеров не смогла восстановить то, что никогда не видела в работающем виде.

Примерно то же случилось с мощностями в поселке Вербовский под Муромом, где располагалось производство патронов. Перебой в снабжении олеумом остановил цикл. Пока химики год разбирались, как перейти с готовой кислоты на производимую из серы, корпуса реакторов, которые никто не догадался очистить от остатков смеси, проржавели до дыр.

Это нанесло непоправимый вред и было причиной остановки работы патронного цеха. Химиков законопатили по самым дальним медвежьим углам, где перевоспитывались самые отъявленные преступники.

Через много лет какие-то емкости нашлись, но теперь никто не смог определить, подходят они или нет. Немногие выжившие специалисты предпочли не связываться больше с истеричной и скорой на расправу властью.

Теперь патроны переснаряжались кустарным способом дюжиной мастеров на территории Оружейного двора. За день мастер мог изготовить не больше полусотни штук, когда требовались тысячи. Недостаток боеприпасов послужил причиной массовой переделки вполне исправных АКМ в примитивные самопалы с дыркой в стволе.

Металлургическое производство было просрано, как и патронное. Выход из строя дутьевых установок, некомпетентность персонала и лозунг «все для фронта, все для победы» привели к тому, что печи на ВМЗ поймали «козла», пришли в негодность и были демонтированы.