Прошедшие войны

— А ну пошел вон, сопляк, — мальчик вновь полетел в снег. Мгновение он лежал в оцепенении, потом пискляво закричал в беспредельном отчаянии, мокрые от слез глаза его сузились, он вскочил, хотел броситься на обидчика, но Дихант и Табарк перехватили его, стали успокаивать, изо всех сил удерживать. Заплакали все младшие дети. Вокруг Дакани крутилась его близняшка Кутани, слезно плакала, причитала:

— Дакани, братишка, успокойся, родной, оставь его, он убьет тебя, у него ружье, он варвар… Не волнуйся, наш папа вернется с войны, он им всем даст. Все будет хорошо… Успокойся. Смотри как их много. Они вооружены. У них нет ничего святого. Они хуже зверья.

— Быстрее… Пошевеливайтесь, — кричали солдаты.

Кругом стоял визг, крик, плач. В сарае, почуяв неладное, мычали коровы и буйволы, в курятнике кудахтали куры, собака на привязи бросалась на солдат, не могла разорвать ошейник. Стая диких голубей носилась над селом, не зная, на какую крышу сесть — везде стоял гомон, люди были в панике, в шоке. Многочисленные вороны и сороки сидели на высоких деревьях, с удивлением рассматривали эту невиданную картину — готовились к большому пиршеству.

А в соседнем дворе мать раненого Ески — старая Соби — обеими руками обхватила лежащего в беспомощности сына, не отпускала его. Два здоровенных солдата вцепились в ее костлявое, дряблое тело и долго не могли оторвать старуху-мать от больного сына. Соби кричала, плакала, отбивалась ногами, однако все быстро кончилось, ее резким толчком оторвали от единственного сына, на руках один солдат вынес ее во двор. Второй воин осмотрел помещение, невольно остановил свой взгляд на военной форме с боевыми наградами, висящей у изголовья больного. В это время, дрожа всем телом, Ески поднатужился, с трудом, стоная, присел. За последние дни он весь почернел, остались только кожей обтянутые кости. Однако глаза его еще горели, выдавали жизнь.

— Не трожьте мать, — сумел вымолвить он.

Солдат, с непонятными мыслями, еще с минуту смотрел на него, молча вышел.

— Ублюдки, вашу мать, — простонал Ески.

В это время почти все село пригнали в школьный двор, из помещения выпустили мужчин. Все плакали, кучковались семьями, дети кричали в испуге. Вокруг плотным кольцом сжимался частокол зловещих, покрытым мраком пороха автоматов.

В таком застывшем оцепенении стояли долго. Офицеры не знали, что делать дальше, — исчез где-то их командир Касьянов. Солдаты ждали команды. Народ потихоньку пришел в себя, стал оценивать ситуацию, взбадривать друг друга, успокаивать. В это время Табарк взяла с собой внучку Кутани в качестве переводчицы, подошла осторожно к ближайшему солдату.

— Бабушка просит, чтобы Вы ее отпустили домой, положить сено буйволам и курицам корм.

Солдат был старым, видимо сердобольным. Слезы выступили на его глазах, глядя на жалкую девочку.

— Доченька, вон наш командир — обратись к нему, — мягко сказал он.

Капитан Аверин внимательно выслушал повторный перевод Кутани — сделал гуманный вывод:

— Да, скотину жалко. Рядовой Спиридонов, проводи старуху до хаты и быстрее обратно.

Возвращаясь домой, у Табарк была только одна мысль: забрать два родовых кинжала, один серебряный, другой атагинский, припрятанные Цанком в стойле сарая. И еще — самое главное — проведать Ески.

Рядовой Спиридонов оказался не суровым человеком, он разрешил Табарк повозиться в сарае, спокойно ждал, пока старушка засовывала кинжалы под длинное платье, в шаровары. Добившись желаемого, женщина стала второпях ухаживать за скотинкой, при этом обнимала всех, целовала, плакала. Буйволы, видимо, все чувствовали, со слезами на глазах ложили свои большие головы ей на плечи, жалобно мычали.

— Ну скоро ты, бабуля? — крикнул Спиридонов. — Давай побыстрее.

Табарк вышла из сарая.

— Можно я туда пойду? — сказала она по-чеченски, показывая пальцем направление дома Соби.

— Нет, — твердо ответил солдат, — хватит, пошли.

Табарк закрутилась, жалостливо глядела в глаза Спиридонова.

— А туда можно?

Вначале рядовой не понял, потом, глянув на направление руки, сообразил.

— В туалет что ли?.. Ну ладно, иди… Только не засиживайся там, бабуля.

Табарк села в туалете, из щелей подсматривала за солдатом, хотела незаметно проскочить во двор Соби. Спиридонов достал кусочек газеты, тихонько присвистывая, сделал самокрутку. В это время раздался глухой хлопок, и Табарк увидела, как из дома Ески вышел военный, на ходу прятал в кобуру пистолет, быстро исчез за забором.

Старушка, согнувшись, вышла из туалета, сквозь калитку проскочила в соседний двор, вбежала в дом, застыла в ужасе… Ески лежал неподвижно, со злым оскалом в зубах, безумные глаза его упирались в потолок, а прямо посередине лба зияла маленькая, темно-бурая точка, обрамленная пороховой пылью.

— Ески, — вскричала Табарк, схватила родственника за плечи; ее руки увлажнила липкая, теплая кровь. — Помогите, помогите, — завопила она.

* * *