Прошлое без будущего. История короля Эдуарда VIII

Следом за Эдуардом вышел Монктон. Он спросил, не желает ли король передать еще какие-то дополнительные указания Стэнли Болдуину, вместе с этими бумагами. Эдуард поразился корректности Болдуина, и добавил еще два пункта на отдельных бумагах. Первый пункт касался брата Эдуарда – Берти, которому он оставлял Британию. Он переживал за его будущее. Болдуин дословно передал пожелание Эдуарда в своей речи перед парламентом: «…Что касается графа Йоркского. У них с Эдуардом всегда были теплые братские отношения. И король очень обеспокоен тем, что Герцог достоин самого лучшего, и в столь непростой период должен получить поддержку всей Империи…». Вторая просьба состояла в том, чтобы имя Уоллис Симпсон не было опорочено историей. Эдуард просил подтвердить то, что он и только он в ответе за свое решение; что она до последнего момента отговаривала его от отречения. Но этого Болдуин в свою речь включать не стал.

Все документы были убраны обратно в «красные коробки» и отвезены Монктоном в Лондон. Вместо того чтобы прямиком направиться на Даунинг-стрит, 10, Монктон поехал в Букингемский дворец, где передал коробки Алеку Хардингу – личному секретарю Эдуарда, который уже в свою очередь отвез их премьер-министру. Через несколько часов Болдуин выступил перед Палатой Общин с докладом об отречении, представив документы, подписанные собственноручно королем.[168]

Эдуард попросил Болдуина дать ему возможность обратиться по радио к нации на следующий день. После этого Эдуард официально перестает быть королем. Что-что, а заткнуть королю рот никто не имел права. Перед выступлением Эдуард представил полный текст своей речи правительству и, с одобрения министров, начал готовиться к выступлению.

На следующее утро, 11 декабря 1936 года, Эдуард проснулся очень рано. Он всю ночь готовился к предстоящему докладу. Некоторые представители правительства не очень одобряли такого эпилога состоявшейся драмы, особенно после того, как занавес уже был опущен.[169] Даже мать Эдуарда попыталась его отговорить от этой затеи. Но Эдуард не хотел бежать из страны в ночи – он хотел уйти с триумфом.

Считается, что речь отречения написал Уинстон Черчилль, однако Эдуард утверждает, что это был полностью им написанный текст. Он пригласил Черчилля в Форт Бельведер, чтобы в последний раз отобедать с ним перед отъездом, и показал свою речь, спросив, стоит ли ему что-то в ней подкорректировать. За мелкими нюансами, текст остался нетронутым.[170]

Эдуард вспоминает, что, когда Черчилль вошел в его комнату, у него навернулись слезы на глазах. Он вошел, держа шляпу-котелок в одной руке и трость в другой. Срывающимся голосом Черчилль продекламировал строки оды Эндрю Марвелла,[171] речь в которой шла о казни короля Карла I[172]:

Не nothing common did or mean
Upon that memorable scene,
But with his keener eye
The axe's edge did try;

Nor call'd the Gods, with vulgar spite,

To vindicate his helpless right;
But bow'd his comely head
Down, as upon a bed.[173]

В тот же день в Форт приехал Альберт. В последнее время они часто беседовали. Эдуард старался подбодрить Берти, что роль короля не такая уж и сложная; что Берти уже говорит гораздо лучше, чем раньше – почти не заикаясь.[174] Но они оба знали цену этим словам. Альберт очень сильно заикался, особенно, когда волновался – то есть, в каждом своем выступлении перед публикой.

«Кстати, Дэвид, – сказал Альберт, – ты уже решил, как тебя нужно будет называть после отречения?». Этот вопрос поставил Эдуарда в тупик. «Нет, даже еще не задумывался».[175] По рождению Дэвид был принцем, а значит, – Его Королевским Высочеством, принцем Эдуардом. Но Берти робко заметил, что, так как Эдуард больше не являлся ни королем, ни наследником, его титул должен был быть равен титулам их младших братьев – Георга, Герцога Кентского, и Генри, Герцога Глостерского. Несколько подумав, Берти произнес: «Я сделаю тебя Герцогом. Как тебе фамильное имя Виндзор?».[176]

«Герцог Виндзорский…» — произнес Эдуард, как бы вслушиваясь в само звучание, и кивнул в знак согласия. «Тогда это будет моим первым актом. Завтра же утром я объявлю об этом на совете о престолонаследии», – заключил Альберт.