Прошлое без будущего. История короля Эдуарда VIII

В то время, пока узнать что-либо не представлялось возможным, Уоллис предложила Эдуарду искупаться в бассейне, но не успели они выйти из дома, как слуга попросил Герцога к телефону – звонил британский посол в Париже сэр Рональд Кемпбелл. Эдуард сказал Уоллис не ждать его и удалился для телефонного разговора. Через 10 минут он вернулся и тихим голосом сообщил Уоллис, что Британия объявила Германии войну. Эдуард боялся, что это может послужить причиной мирового распространения коммунизма. Закончив говорить, он погрузился в голубую воду бассейна.

Они арендовали этот загородный особняк весной 1938 года. Дом находился в поистине прекрасном месте, рядом с побережьем Средиземного моря. Круглый год погода в этой местности радовала местных жителей и туристов: шум прибоя, солнце, свежие фрукты, плодовые деревья… Уоллис лично занималась оформлением дизайна интерьера. Война застала ее как раз за обустройством их гнездышка. Она, как и всегда, уделяла внимание всяким мелочам: Эдуард должен был жить в такой же обстановке, к которой он привык, поэтому все в доме делалось с королевским размахом, не жалея средств. А в январе 1939 года они арендовали еще один дом в Париже. Как и подобает королевским особам, Герцог и Герцогиня держали несколько слуг, однако, двое слуг-французов, после объявления Францией войны Германии, были призваны в армию. Герцога такое положение вещей совершенно не устраивало и, как вспоминает Меткальфе, он начал давать распоряжения для подготовки возвращения в Британию.[289]

Эдуард боялся войны, боялся коммунизма. Ему казалось, что он сделал все, чтобы избежать войны, и уж тем более все, что касалось личных отношений с Гитлером. Новая мировая война качественно отличалась от предыдущей – это было столкновением не только на почве территориальных притязаний, но, в первую очередь, войной идеологий (коммунизма, фашизма и капитализма). Война могла быть весомым поводом для того, чтобы позволить Эдуарду вернуться в Британию. Ему было легко вновь все бросить и уехать, ведь он еще не имел никакой духовной или материальной связи с новым домом – все что он там делал, это коротал часы как мог, пока его жена занималась обустройством. Эдуарду позвонили из Лондона: это был Уолтер Монктон. Они долго беседовали, после чего Эдуард раздраженно положил трубку и заявил, что он и Уоллис в Британию не поедут, пока им не пришлют персональное приглашение от имени короля остановиться в Виндзорском замке.[290] В действительности правда состояла в том, что Виндзоров в Британии больше никто не ждал, и Эдуард это, наконец, понял. Его ссылка стала бессрочной. Его частная поездка в Третий Рейх отозвалась для него унизительной пощечиной из Британии, где пресса уже давно назвала его предателем.

Эдуард и Уоллис покинули Германию в конце октября 1937 года, после чего наступательная политика Гитлера приняла агрессивный характер – спустя 5 месяцев произошел Аншлюс Австрии. В том же 1938 году была проведена военная мобилизация в Судетской области; чехи готовились воевать на стороне Германии. Богемия и Моравия стали частью Третьего Рейха. После вторжения в Польшу в 1939 году следующим шагом Гитлера должен был стать Drang nach Osten — путь (натиск) на Восток. Эдуарду не хотелось оставаться в пекле событий, и он ждал, что его призовут обратно на родину, как короля Артура[291] или Роланда[292], и он поведет свой народ к победе. Но ожидания его не оправдались – он больше не был нужен ни стране, ни народу, ни правительству, ни семье. Он не понимал, что могло сподвигнуть страну так о нем думать, ведь он пытался наладить с Германией дружеские отношения.

Безусловно, поездка в Третий Рейх очень польстила Эдуарду: его принимали не как частное лицо, а как государственного деятеля, причем в качестве действующего монарха – это был кратковременный триумф бывшего короля, вскруживший ему голову; к нему и его супруге обращались не иначе, как «Ваше Высочество», торжественные мероприятия были по-королевски впечатляющими; на улицах его встречали ликующие толпы людей, размахивающие британскими и нацистскими флагами, приветствуя Эдуарда по-нацистски поднятой рукой… У Герцога не укладывалось в голове, как могла эта замечательная страна и их приветливый, харизматичный фюрер стать главным врагом его родины, а встреча с ним – причиной отказа королевской семьи от общения с Эдуардом. Герцог до последнего не верил рассказам о жестокости нацистов, считая это россказнями пропаганды противоборствующих стран.