Прошлой осенью в аду

Итак, я очнулась в полной темноте. Вскоре я поняла, что просто глаза у меня закрыты. Я открыла их и увидела перед собой небо – не бековскую фальшивку, а настоящее тускло-серое небо. Знаю я этот цвет, потому что встаю ежедневно в шесть двадцать. Значит, уже утро? Похоже. Кое-где мерцают металлически звезды. И я спала? Но почему не у себя на кровати? Я ведь прямо на земле лежу! В ту же секунду мне стало адски, невыносимо холодно. Я вскочила не потому даже, что хотела встать, а потому что все мышцы содрогнулись ознобом и сами пришли в движение. Я ведь, оказывается, лежала в холодной пыли, а вокруг меня лесом поднимались иссохшие высокие травы. Ветра почти не было, но травы бумажно шелестели и похрустывали своими нежными мертвыми суставами, которые поддавались даже слабому прикосновению воздуха.

Я сделала несколько робких шагов и раздвинула стебли руками. Трава сухо затрещала в ответ и впилась в мою одежду и руки тысячей колючих крючьев и игл. Какая-то жесткая ветка проворно оцарапало мне щеку. Левая моя нога была босая и страшно мерзла, а тут еще эти колючки!.. Куда я попала? Трава была густая, выше меня – темные спутанные заросли. Куда мне идти? Где я? В каком тысячелетии?

Я огляделась и вдруг заметила вдалеке, над высохшими зонтиками трав, пять унылых прямоугольных вершин. Это были многоэтажки микрорайона Березки. А я стояла в самом центре Первомайского парка! Это открытие ужасным толчком двинуло застывшую мою, замороченную кровь в жилы, от сердца. Я побежала сквозь трескучие заросли, не разбирая дороги и невпопад размахивая руками. Я бежала туда, где торчали многоэтажки, где была жизнь. Я потеряла второй тапочек. Колючие, невероятно вымахавшие на воле, в дикости стебли стегали меня и колотили, цеплялись и язвили, но я бежала, как сумасшедшая. Неведомая сила несла меня. Кажется, я тогда не только могла напролом пересечь Первомайский парк, но и врыться в землю, как бур. Я бежала и бежала, а чертовы заросли все не кончались. Трещали и ломались ветки, колючей пылью сыпались семена, стучали и звенели сухие полынные бубенцы. Наконец, я почувствовала, что ноги уже меня плохо слушаются, я перебираю ими вяло и машинально, будто в воздухе. А главное, сзади бежит еще кто-то и тоже трещит сухим бурьяном. Может, это только эхо моего топота – так ведь бывает. Нет. Вот и голос слышен, и тяжелое, одышливое, ртом, дыхание. Я снова гибну, гибну, гибну! И все кругом темно...

Глава 12

Еще один визит Цедилова

Это звонил будильник. Сначала я подумала, что очнулась и зазудела давешняя муха. Бывают осенью такие мухи – назойливые, злые и несообразительные. Обычно они крупные, в противном черном пуху и гудят до того громко, что издали слышно. Но этот звук был не мушиный – слишком ровный, бестревожный. Муха, та все-таки волнуется и о стекло бьется. Нет, это будильник...

Я открыла глаза. Вторник. Мне ко второму уроку, стало быть, будильник заведен на семь тридцать. Совсем уже светло. Но как у меня все болит!.. Грипп начинается, что ли? Я повернулась на бок, потянула к себе одеяло и замерла от неожиданности: в моей кровати снова разлегся Агафангел Цедилов! На сей раз он даже не потрудился снять с себя ни пыльных брюк, ни рваных носков, ни линялой футболки с изображением поцелуя из фильма «Титаник» (выбрал, наверное, все самое дешевое и немодное в секонд-хэнде). Ну вот, опять придется менять постельное белье. Какой ужас, что все это мне не снится! Каждое утро просыпаюсь с надеждой, что то странное, что было в последние дни, кончилось, а может и не начиналось, просто я видела дурной сон, а сны помнятся недолго, линяют в памяти быстро. Так нет же! Кошмар все длится. При мысли, что придется тормошить Цедилова и спрашивать опять, что он тут делает, меня замутило. Пусть уж лежит. Он, в конце концов, вполне безвредный, разве что пододеяльник умыкнет, как Седельников намекал. Кстати, я что, с Цедиловым в одной постели спала? И?.. Если б он меня изнасиловал, я бы помнила. А если я была в бессознательном состоянии?.. Я прислушалась к себе, но, кроме ломоты в суставах, никаких неполадок не обнаружила. И неприятных ощущений тоже. Вот боюсь все время, что меня изнасилуют, а не насилует никто. Ну, и слава Богу...