Проснулся утром...

В связи с моим открытием, просьба ко всем. Не воруйте провода и не выключайте освещение улиц. Не убивайте жизнь электронов. Не но­сите черные мрачные одежды (хотя в брюссельских бутиках сегодня все манекены в черном), не хороните в них свет, ведь некоторые его час­тички прилетели от далеких звезд! Зачем вам ответственность перед галактикой? Не держите табурет на кухне, выводите его хоть изредка в люди. У меня есть знакомый, он часто попадается мне на улице со стулом под мышкой. Это очень трогательно выглядит. И главное, не огра­ничивайте пространство человека. Особенно – близких вам людей. Дайте им свободу, и они будут благодарны вам. И Вселенная посмот­рит на вас дружелюбно и как на равного.

Тут вы скажете, что я говорю об относительности лишь относитель­ного пространства, то есть видимого нами. Безусловно! Но покажите мне тех, кто видел пространство реальное и кто знает, что есть реальность...

Я понимаю, мое открытие трудно применить на практике, в быту и на производстве. Увы, увы, фундаментальная наука – дело не всегда благодарное.

Ноябрь, 2002

МНЕ ПРИСНИЛОСЬ, ЧТО КОШКА...

Мне приснилось, что кошка кусает меня за руку, между большим и указательным пальцами. Я проснулся. Кошка пристроилась, чтобы уку­сить меня за руку, между большим и указательным пальцами. Собира­лась она цапнуть меня основательно, наложила пасть на мякоть руки и нервно крутила задом, перебирала по одеялу задними лапами в поис­ках опоры попрочней. Я убрал руку и сказал: пошла вон! И она глянула мне прямо в глаза с такой злостью, даже злобой, что я все понял. И уви­дел, что и она все поняла. Мне стало страшно...

Кошка эта не моя. Она гостит у меня. Приятельница уехала в отпуск, и я, уже не первый раз, приютил ее Пенелопу. Пенька – изящная, интел­лигентная сиамка. Мы с ней всегда ладили и не доставали друг друга...

В тот миг между сном и явью я вдруг понял, что кошка эта и не кош­ка вовсе, а какое-то страшное чужое Оно. И Оно собиралось меня зом­бировать своим укусом. И еще я понял, почему в последние годы дру­зья, знакомые и совершенно посторонние люди усиленно пытались навязать мне кошек. Почему у них самих есть кошки и коты, да не по одному. Почему они так странно ведут себя со своими любимцами – дарят им цветы и конфеты, заказывают для них по радио песни и сти­хи, выращивают огурцы на подоконниках. Я понял, что имел в виду бла­женный (или святой) Изя Ципман, когда говорил: «Сядет она напротив меня и смотрит в глаза, смотрит, смотрит, а я вижу – натуральная иноп­ланетянка!» Это он про свою кошку рассказывал. И ведь Изя исчез бес­следно. Пошел с кошкой в театр, она вернулась, а Ципмана и след про­стыл...

Заговор! Инопланетяне! А люди – рабы, домашние животные этих существ! Я понял, что если бы Пенелопа успела прокусить мою руку, я тоже стал бы для них покорной скотиной, набрал бы полный дом мурок и барсиков, облизывал бы их, ублажал, а они вили бы из меня верев­ки. Спали бы на моей постели, а меня согнали бы на подстилку, ели бы мою колбасу, гоняли бы в магазин за шампунем и йогуртами, шарили бы по моим карманам, обнюхивали мои пиджаки и устраивали сканда­лы: где ты, скотина, шлялся?!.

Не выйдет!

Но беда в том, что Пенелопа тоже все поняла!

– Ты покойни-и-ик! – взвыла она и кинулась на меня, при этом норовила вцепиться в горло. Мы упали с дивана, покатились по полу.

Не знаю, чья бы взяла, если бы мы не толкнули комод – с него упал телевизор и придавил кошке хвост. Пока она его вызволяла, я успел выс­кочить из спальни, захлопнул стеклянную дверь и подпер ее тумбоч­кой. Инопланетянка подскочила к двери, поднялась вертикально и ста­ла стучать лапой по стеклу:

– Открой, сволочь! Открой, дрянь!..

Только тут до меня дошло, что кошка говорит по-человечески. А была такая молчаливая, «мяу» лишнего не услышишь! И кроткая была, и ласковая...

– Шиш тебе! – злорадно ответил я и на самом деле показал ей шиш через стекло. Тут Пенька совсем осатанела:

– Хам! Жлоб!

Она долго еще обзывалась, пока я одевался. Она кричала, что я дег­радирую без нее и вообще пропаду. Я не стал спорить. Только псих бу­дет спорить с инопланетянами. Я просто ушел.

И вот я скитаюсь по улицам, ночую в промерзлых подвалах, ем, что удается стащить с прилавков на базаре (вчера долго грыз сырого омара). И наслаждаюсь свободой. Точнее, учусь наслаждаться горьким вкусом свободы.

Декабрь, 2002

СЛУШАЮ ПО УТРАМ ВИВАЛЬДИ...

Слушаю по утрам Вивальди. Я открыл его для себя четверть века назад. Тогда по случаю купил большую пластинку с концертами для скрипок с оркестром – для одной, для двух, для трех и четырех. Пер­вый из них на современном компакт-диске у меня называется красиво и загадочно: «L’estro Armoniko. Концерт № 6. Allegro»...

Как забавно устроены мозги человека. К каким неожиданным пово­ротам текут мысли под музыку Вивальди...