Проснулся утром...

Так вот, американцы в глубинке очень напоминают детали меха­низма. Их жизнь ограничена и стандартизирована массой правил. Некоторые покажутся вам дикими. Например, если вы работаете вместе, то дружить вам не рекомендуется; о проколах коллег вы обя­заны тотчас докладывать руководству; при попытке познакомить­ся с женщиной вы рискуете попасть в полицию и под суд по закону о сексуальных преследованиях...

Если кому-то понравится так жить – пожалуйста. А я с боль­шим трепетом вернулся домой.

Май-июль, 2000

ВОТ НЕ ХОТЕЛ ГОВОРИТЬ ВСЛУХ...

Вот не хотел говорить вслух... Но попалась в руки «толстушка-ком­сомолка», и в тот же день по телевизору – «Моцарт и Сальери», потом фильмы, концерты и слова, слова...

Ровно двадцать лет прошло...

Теплый день. Впрочем, солнце не столько греет, сколько слепит бе­лым жестким светом. Людей в городе мало – отпуска. Сигарет и папи­рос в городе нет. Говорят – Олимпиада, все табачные изделия броше­ны в Москву и Ленинград. Много, видимо, курили спортсмены и болельщики. И ели, и пили немало – с продуктами тоже перебои, а особенно со спиртным. Ни вина, ни водки нигде нет. В «Академическом» выбросили в продажу какую-то бормотуху, народ так осатанел в гигантской очереди, что выдавил стеклянное окно во всю стену.

Проблема спиртного меня волнует – завтра день рожденья. И не просто, а дата – 25 лет. И это первый день рожденья на Севере. И толь­ко что я познакомился с хорошей девчонкой... Такой вот подарок на день рожденья – будущая жена. Про жену я еще не знал, но отметить по-хорошему хотелось. А выпить – нечего. И тут уборщицы-гардероб­щицы Дворца культуры (я там тогда работал) узнали о моей беде, и одна уступила мне из своих запасов (запасы были у всех, кроме меня) две бу­тылки портвейна «Кавказ»... Я был счастлив. До сих пор благодарен той женщине.

И вот, воодушевленный «Кавказом» и людской добротой, выхожу из Дворца через боковую дверь на улицу покурить. Сидят Ваня Муссо­нов, другие мужики – как коты щурятся на солнышко, греются. Потом кто-то пришел, не помню – кто, но лицо растерянное:

– Высоцкий умер... Би-би-си сейчас передало...

Я слишком слабый аналитик, чтобы даже за двадцать лет понять – что произошло. Кто он был? Кто он есть? Как и почему он овладел сот­нями тысяч людей? Если не миллионами.

Нет, можно, конечно, проверить гармонию алгеброй, разложить его песни по винтикам, по словам и строчкам... Не нужно!

Можно разложить нас в том времени на шаблоны, импульсы, на подсознательное ожидание свободы... нет, не свободы – воли. Свобо­да – для нас мутна, наше – это воля. Он был вольным. Вольным даже в казарме, на этапах того времени (не зря, наверное, великий путь в свет­лое будущее и дорога на каторгу состояли из этапов). И он был нами. Он был за нас. Смелым и вольным. И продолжает быть.

А Золотухин, который всегда называл себя лучшим его другом, и «толстушка» пишут о его страшных запоях и другие гадости. Дерьмо. Дешевка. Не хочу и говорить...

Вчера услышал его слова: «Я ненавижу сплетни в виде версий»... И утром прибежал пораньше в редакцию, чтобы убрать абзац из одного репортажа. Очень было заманчиво дать и вам бы понравилось, но не проверено, не доказано... Он по-прежнему поправляет меня. Лет трид­цать пять ненавязчиво и очень понятно подсказывает...

В Америке я порой с нетерпением ждал, когда закончу дела, закро­юсь от чужих людей и чужого языка в своем номере, сяду в кресло, хлеб­ну прямо из бутылки и окунусь в родное «Протопи ты мне баньку...» или в «Чужую колею», в «Я должен первым быть на горизонте»...

Я стою, как перед вечной загадкою,

Пред великой да сказочной страною –

Перед солоно – да горько-кисло-сладкою,

Голубою, родниковою, ржаною.

Грязью гавкая жирной да ржавою,

Вязнут лошади по стремена И влекут меня сонной державою,

Что раскисла, опухла со сна...

Да не умер он. Врут они все. Не слушайте их. Лучше послушайте

Его.

Июль, 2000

ОПЯТЬ ДОРОГА, ОПЯТЬ САМОЛЕТ...

Опять дорога, опять самолет... Если сложить вместе расстояния, которые мне пролетелось в этом году, получится, что я почти дважды обогнул земной шар. Это я не к тому, что мне теперь, как Валерию Чка­лову, положена медаль. Просто раньше приходилось пользоваться ус­лугами одного лишь Аэрофлота, а теперь...