Проснуться живым

— Гады, — безо всякого выражения выругалась мадемуазель Абрикосова и поднялась с негостеприимной земли. — Заныкали мой прикид клевый, амбалы африканские.

Сото положил ей руку на плечо:

— Ничего, дорогая. С одеждой мы проблемы решим. Кстати, Озулия где?

— Так я тебе и раскололась!

— Расколешься. Пойдем, дорогая. Твой театр закрыт. На полную реконструкцию.

— Это мы еще посмотрим… — упрямо бормотала Надежда, растворяясь вместе с Алуихиоло призрачным туманом.

А Элпфис, мертво вытянувшаяся в руках Викентия, открыла глаза.

— Эля, — тихо позвал Викентий. — Все хорошо. Ты жива.

— Змей нет. Во всяком случае, здесь. — Эльф посмотрел по сторонам.

— Короче, мы победили, — подытожил Кирилл. — Так и доложу полковнику Базальту.

Элпфис высвободилась из рук Викентия, вздохнула глубоко, как-то с недоуменным видом огляделась кругом… А потом сказала:

— Кир, ты погоди докладывать.

— А в чем дело? — заволновались все.

Элпфис, запрокинув голову, долго созерцала небо, затянутое неброской марлей предосенних туч.

— Да что стряслось, Эля?! — Тронул ее за плечо Викентий.

Наконец-то она соизволила посмотреть на него!..

— Погода портится, — только и произнесла Элпфис. — Будет град.

— Так нам надо домой… то есть в укрытие! Кирилл, ведь к вам мы должны вернуться? На базу?

— Да, — торопливо подтвердил Кирилл и тоже, глянув на небо, зябко поежился: — Поторопимся, а?

— Бежим на дорогу голосовать! — принял толковое решение эльф. — В город надо ехать! Прочь отсюда! Здесь плохо…

— Но здесь и было плохо…

— А стало еще хуже! Вперед!

И они выбежали на магистраль, содрогаясь от неприятного ощущения, что небо начинает давить им на спину. И — о, чудо! — трюхавший в сторону Москвы «пазик» тормознул и подобрал их.

— Все, теперь можно расслабиться, — улыбнулся Кирилл. — Эля, ты что там про погоду толковала?

Элпфис, укрывшая лицо на плече Викентия, молчала.

— Она спит, — прошептал Викентий. — Умаялась.

Эльф как-то странно посмотрел на девушку, подошел к ней, пошатываясь от тряски автобуса.

— Нет, она не спит, — сказал он и вдруг рванул Элпфис за волосы со всей эльфийской дури.

Викентий онемел от гнева…

А голова Элпфис легко провернулась вокруг своей оси. Пардон, изящной хрупкой шейки. И уставилась на Викентия пустыми глазами.

— Брось ее, — строго заметил эльф. — Это же Заместительница.

— Зачем? Зачем Эля это сделала? — борясь с тошнотой, отбросил от себя куклу Викентий.

Кирилл склонился над Заместительницей и не побрезговал обнюхать ее лицо и область, где полагалось находиться сердцу.

— Элпфис потеряла много сил, — задумчиво проговорил он. — Даже куклу создала кое-как, пустую. Одну видимость.

— Но зачем?! Почему она не поехала с нами?!

Кирилл посмотрел на Викентия и пожал плечами:

— Откуда я знаю? Может, у нее спецзадание? Лично от полковника. Она же агент…

— Иди ты… — ругнулся Викентий. — С вашими спецзаданиями… Войнами… Международными конфликтами…

На душе у него становилось гнусно.

Наверное, от предстоящей плохой погоды.

А Элпфис сошла с обочины, миновала, даже не поцарапав лакового костюма, заросли клыкастой (по-другому не сказать!) дикой малины и остановилась у ржавых останков когда-то красивых въездных ворот. Поежилась от налетевшего порыва ветра. Сдула со ствола своего невероятного оружия невидимую пылинку… И приказала:

— Выходи. Долго мне еще ждать?…

* * *

— И кто вы будете после этого?!

— О-о-о-ошш…

— Вот именно! Плениться голосом какой-то нахальной бабы! Простой смертной!

— О-ошш-оо…

— Что?! Что вы там шипите мне, да вы, две полосатые мерзавки, спрятавшиеся за удавом?! Что она имела истинный Глас Призывающего?! Да что вы говорите! Может, вы ее и богиней сочли, вроде меня, а?…

— О-у-шоо!

— Ну, хоть на этом спасибо.

— О-о-о…

— Да, налепили вы тут без моего контроля дел — хрен разгребешь. И нечего мне шипеть, что каждая змея достойна своей Охоты! О правах, понимаешь, вспомнили! Возомнили из себя… нацию! Забыли уже о карательных структурах?! О коллеге моей, что всегда Приходит Завтра?!

— О-О-О!!!

— Ладно, не дрожите хвостами. Поживете еще. Я вас прощаю. Пока.

И Царица Аганри, закончив разнос своих пресмыкающихся подданных, задушевно улыбнулась.

— О-ош-х-о!