Прости

После концерта планировался бал, и, разумеется, я пригласил Тосю. До сих пор не знаю, из чего было пошито ее розовое платье (помню только розу на плече, кажется, из той же ткани), и уж вовсе мне неведомо, как называлась прическа, сменившая привычные косички, но выглядела Тося так, что мне сию секунду захотелось, как дракону какому-нибудь, уволочь ее в глухую пещеру и никому никогда не показывать! Я сам не верил, что вот это сказочное видение я еще позавчера целовал за углом факультетской общаги! Женщины – удивительные создания, их способность к преображению потрясает меня и сегодня.

Впрочем, я-то тоже преобразился. Нет, я не стал копировать товарища Огурцова. Облачился в мамин бархатный халат (ей он был до пят, мне даже щиколотки не закрывал, но так было даже лучше) с пышной отделкой из странного фиолетового пуха, в мягкой папиной шляпе и домашних туфлях с помпонами. Смешки побежали по залу, едва я появился на сцене. Внутренности скрутило узлом, но зря, что ли, я столько репетировал перед зеркалом?

– Ну что, дорогие товарищи… – начал я вальяжным, под стать бархатному халату, голосом. – Пора! Пора заканчивать с развлечениями и с удвоенными, нет, утроенными усилиями приниматься за дело! – тут я заговорил гораздо быстрее, бодро подражая интонациям и жестам нашего комсорга. – Мы комсомольцы, передовой отряд советской молодежи, а потому должны, должны и должны! Прежде всего должны мне!

Я точно знал, что видят зрители: удельного барина, с наслаждением шпыняющего тех, кто стоит ниже, и раболепствующего перед высшими. В своих владениях лев, а перед начальством – слизняк. Оборотень. И оборотень узнаваемый! Словечки, гримасы и жесты нашего комсорга я отрепетировал на отлично.

Смешки сменились почти безостановочным оглушительным хохотом. Хорошая карикатура сохраняет и усиливает характерные черты изображаемого, иначе это никакая не карикатура. Но смеялись не только наши, но и гости с других факультетов. Значит, дело было не только в Родионове. Созданный мной образ оказался достаточно универсальным и узнаваемым. Как все тот же Огурцов в исполнении Игоря Ильинского – ни о ком конкретно и обо всех тупых бюрократах одновременно. Я вовсе не сравниваю себя с Ильинским, но в тот раз у меня – получилось.