Прости меня (СИ)

Без обуви, босого -

распухли ноги у бедняжки моего.

Я со стороны -

за ритуалом наблюдала молча,

смотрела со слезами

на мужа своего.

Вскоре, ко мне женщина подошла

и вежливо сказала:

"Проститься надо",

но не пустила близко к гробу.

Многодневным горем

выстрадала я такую просьбу.

Окунув больную душу

в терпенье, в грёзы,

как туча разряжаясь в грозы,

я стояла тихо, проливая слёзы.

Тело в парадной форме

на моих глазах засунули

в целлофановый мешок

и крепко завязали.

Уложили мешок

в деревянный гроб

и гроб... целиком

во второй мешок втолкнули.

Второй мешок

снова завязали.

И уже всё -

поместили в цинковый гроб

и гроб надёжно запаяли.

НАРОДУ МНОГО,

А ПОГОВОРИТЬ ЧЕЛОВЕКУ НЕ С КЕМ.

Все родственники

съехались в Москву.

Нас принимала государственная,

чрезвычайная комиссия.

Говорили нам всем:

"Отдать мужей, сыновей

родственникам не можем.

Они очень радиоактивные

и будут похоронены

на московском кладбище

особым способом, в "Саркофагах",

под бетонными плитами

в цинковых гробах.

И этот документ -

вы подписать должны".

Кто хотел увезти на родину -

тех убежали:

"Они герои

и принадлежат не Вам,

они уже все -

государственные люди".

В МИТИНО НАВЕСТИЛА МУЖА.

После похорон мужа

сорок дней прошло.

Я приехала в Москву-столицу,

светило солнце,

было тихо и тепло.

И сразу "Туда" к нему -

в Митино на кладбище,

к своему родному -

родному, ненаглядному.

На могиле мужа слезами обливаясь,

я мучилась, страдала,

свою кровинку-половинку

на свиданье звала.

Вскоре, от нервозности и слёз

мне сильно поплахело.

Начались схватки -

мне очень дурно стало.

В 6-й больнице

у Гуськовой я рожала.

Рожать приедешь к нам,

так Ангелина Константиновна

раньше мне сказала.

НАТАШЕНЬКА... НАТАША.

Ты так хотел,

ты так мечтал её увидеть.

Встань, мой родной,

подойди и посмотри.

Родилась дочурка наша.

Вот она, рядышком со мной -

наша дочь Наташа,

родная, ненаглядная -

дочурка-прелесть наша.

Раньше срока родилась -

родилась, родная!

Это не беда!

Главное, живая.

Важно ротик открывает

и глазёнками моргает.

За время подневольно-тяжкое,

казалось мне,

вечность провела я с горем,

впервые улыбнулась, как во сне.

Моя душа ожила надеждой,

засветилась гордою улыбкой.

Я камень с сердца обронила,

с души горечь убрала.

ТАБЛИЧКА С ИМЕНЕМ ГЕРОЯ.

Через 4 часа

после рождения Наташи

Гуськова ко мне зашла,

грустная, на слова скупая,

минуту молча,

у ног моих стояла.

"Беда у Вас опять. Умерла Наташа

дочурка Ваша.

У вашей девочки

врождённый порок сердца был,

а 28 рентген в её печени

вашу дочь убил.

Словно окунувшись в ледяную воду,

я оцепенела в один миг.

В голове моей одиноко скучной

закружилась, завертелась жизнь.

Нет больше у меня ни Васи-Василька

любимого цветка,

ни связывающего нашу жизнь

долгожданного ребёнка.

От внезапного удара

я как ребёнок зарыдала.

Даже Ангелина пустила слезу,

оплакивала ребёнка.

Себя, меня бранила

и всех виновных в гибели ребёнка.

Вскоре Гуськова

круто взяла себя в руки.

Невзирая на мои 60 рентген,

не ушла от моей кровати,

начала разговор с науки.

"К большому сожалению,

ты должна меня понять,

вашу дочь по научной логике,

в виду её высокой радиации,

мы не сможем Вам отдать".

Моё сердце встрепенулось,

замерло с болью в горе,

язык давно онемевший

дал развязку в слове.

"Как это не можете отдать?

Это я Вам не отдам!

Вы хотите мою дочурку

забрать в свою науку.

Никогда! Я уже решила,

я рядом с мужем её похороню,

такая традиция у нашего села".

"Хорошо, моя дорогая!

Случай в жизни не простой.

Но не ты, а мы её похороним

специальным способом,

рядом с мужем под одной плитой.

Но ты пойми меня

и убеди в справедливости себя.

Могилу твоего мужа,

как народного героя,

должна величать одна табличка

с именем героя".

Принесли мне деревянную коробочку,

поставили передо мной на полочку.

Посмотрела со слезами я туда,

а в коробочке лежит она.

Дочь моя Наташа,

как живая, кровинка наша.

От от горя и печали,

пустив слезу обильную,

смотрела я на дочь свою

с жалостью и душевной болью.

"Здравствуй, моя родная!

Здравствуй и прощай!

Навеки вечные, прощай!

Радиация проклятая погубила нас.

Никогда я больше не увижу Вас".

Поцеловала я тельце в лобик

и зарыдала горько.

"Пожалуйста,

дорогая Ангелина Константиновна!

Положите дочь с мужем рядом

и скажите ему от меня.

Это твоя дочь Наташа!

Наташенька - крохотулька Ваша".

ОДИН БУКЕТ ЕМУ,

ВТОРОЙ - КЛАДУ Я ЕЙ.

На мраморной плите

нет надписи "Наташа".

Там только его золотая надпись

светится в красоте и в грации

чернобыльца героя -

спасшего мир земной

от смертельной радиации.

А дочь Наташа -

крохатулька наша,

лежит рядом с ним,

рядом со всеми чернобыльцами

красиво, величаво в ряд,

без таблички, без надгробия,

без имени, без наград.

Там только её душа.

Душу там -

с ним, таким родным,

и её родную -

похоронили рядом.

На аллею героев чернобыльцев

я прихожу одна

с двумя букетами цветов.

Один букет его, второй -

на уголок кладу я ей.

У могилы родной и дорогой

я одиноко постою,

одна наплачусь вдоволь,

поговорю с мужем, с дочуркой

о жизни своей одиноко-скучной.

Молча, одиноко посижу

на плите надгробной.

Вся в слезах, с горечью душевной

сама себе в укор скажу:

"Прости, родная! Прости!

Это я тебя, моя родная,

радиацией чернобыльской убила,

а ты, моя кровинка,

от смерти меня спасла.

Ты на себя, на свою печень

приняла радиации удар.

Прости, родная! Ещё раз прости!