Прости нас, грешных

Но мы сегодня, идя к Святой Чаше, подходя к кресту и Евангелию, идя к исповеди как продолжающемуся крещению и обновлению, — мы идем не на суд, а мы идем, взывая к милости Божией. К милости! «Боже, милостив буди мне, грешному!» — говорил мытарь, и вот вместе с ним мы повторяем слова:

Господи, не суди меня по правде Твоей, а по милости Твоей — не потому, что я достойна (или достоин) быть сегодня участницей Твоей Вечери, а потому, что Ты так возлюбил мир, что готов был все отдать, и отдал, и умер, и разделил с нами все, чтобы только мы не отпали, не погибли, а обрели жизнь вечную.

Обрести жизнь вечную — значит познать Господа Иисуса, познать Его сердцем и быть с Ним здесь, в этой жизни. Вот это и есть жизнь вечная, Он сам так сказал: «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа»[117].

Итак, дорогие, давайте сосредоточимся все на одном и будем просить Его:

Господи! Сделай сегодня действенным таинство Твоего прощения, очисти меня, дай мне подойти к Тебе чадом Божиим, сыном (и дочерью) Твоим. Пусть мы блудные, заблудившиеся, ушедшие от Тебя далеко! Но Ты нас ждешь, Ты нас принимаешь, Ты нас, Господи, спасаешь. Ведь спасающая любовь Твоя осталась здесь, она живет в Церкви, истинной Церкви Христовой, где пребывает Дух Божий!

И сегодня Дух Божий нашими недостойными руками, руками служителей Церкви, дарит вам благословение и прощение. Помолимся все об этом прощении.

Господи, помилуй нас, грешных.

18 октября 1987

«Отвергнись себя…»

Сегодня, Господи, мы идем к Тебе, к Твоей Святой Чаше, к Твоей Тайной Вечере.

Нам надо всем сердцем ощутить, пережить важность этого момента, когда сам Господь незримо и в то же время зримо — в Святой Трапезе — приходит к нам, нас к Себе приближает, нас с Собой соединяет и освящает! Это великий праздник, особенно если мы с вами можем свое сердце так настроить, чтобы услышать голос Божий, почувствовать близость Христа–Спасителя.

Господи Иисусе Христе, Ты призвал не людей сильных, не людей мудрых, не людей, сердце которых открыто ко всем, а Ты призвал всех нас, без разбора, таких, какие мы есть.

Все, как в той притче, когда господин собрал по улицам всякий сброд и всех пригласил к себе — вот это мы и есть. Так мы и должны себя чувствовать — что мы избраны и призваны, потому что Господь нас призвал и избрал, а не потому что мы этого заслужили.

Что же Он хочет сделать с нами? Хочет нас исцелить, исцелить от главной болезни, которая называется «себялюбие». Она коренится в самых глубинах сатанинских! Потому что, как говорит нам Новый Завет, «Сначала дьявол согрешил»[118]. Что значит «согрешил»? Что он, какую-то заповедь нарушил? Нет. Он себя противопоставил Богу. Вот это и есть себялюбие, когда душа замыкается в себе, хочет жить для себя и в себе. Это начало демонского, черного, сатанинского восстания против Бога. Отсюда пошло все остальное зло, и человек легко ему поддался! И мы в своей малой, может быть, жалкой, но все равно своей жизни повторяем это сатанинское падение. Потому что себялюбие стоит у нас в основе всего. Вот давайте подумаем: молимся (даже молимся!)— для себя, всегда прося что-нибудь; общаемся, дружим, имеем семью, имеем близких — и все опять «я» и «я», и для себя; что-нибудь делаем, даже нужное, — и опять на первом месте «я», и «для себя»; когда приходится нам решать, как поступить, мы прежде всего делаем выбор в пользу того, как будет лучше «для меня».

Себялюбие постепенно делает человека слепым и глухим к окружающему миру; сердце его черствеет, в его душе становится сумрачно и смрадно, как в комнате, которая долго была заперта и где были забиты ставни, в комнате, которая никогда не проветривалась и где всегда было душно, темно и пустынно. Вот что значит «себялюбие». И так трудно из этого вырваться, что многие из нас даже привыкают к этому. Как человек, работающий в какой-либо мастерской, где всегда отвратительно пахнет чем-нибудь (краской, бензином или еще чем-нибудь), привыкает к этим запахам, и ему кажется, что уже так и надо, так и мы в затхлой комнате своей души, запертой со всех сторон, закрытой от всего мира, начинаем привыкать. И не только привыкать! Мы уже начинаем испытывать некоторого рода удовольствие от того, что спрятались в себя, как улитка в раковину, и там сидим. И так привыкаем, что нам становится уже трудно оттуда вылезти! От малейшего столкновения с миром мы съеживаемся, оно вызывает у нас желание опять заползти в свою раковину.

Несовершенная, жалкая картина. Не такими ведь создал нас Господь! Не этого хотел от нас. Мы как бы прячемся, скорчиваемся, мы становимся подобны нерожденному младенцу, который, как вы знаете, находится в утробе матери в скрюченном состоянии. Но то младенец в утробе матери, а мы, родившиеся, тоже ходим, скрючив спину, согнув голову, ничего вокруг себя не видя, не слыша. Вот уж поистине плохое детство, плохое возвращение к самому своему началу.

Господи, прости нас, грешных — вот такие мы приходим к Тебе.