Прости, но я хочу на тебе жениться

И Алекс продолжает в том же духе, пьянея от своей боли, хотя не выпил ни капли. Он пытается наполнить жизнь смыслом, но иногда, как говорит Васко, когда ты так страдаешь, жизнь не имеет смысла. «Нет жизни без любви. Без тебя, Ники». Сборник песен в голове продолжает играть: «Столько дней в кармане, все, чтобы их прожить. Но почему сейчас без тебя я чувствую себя как пустой мешок, как брошенная вещь» – и еще и еще, как будто только он и Могол действительно знают, что чувствует Алекс, как будто только они вдвоем во всем мире правда знают, какая это бесконечная боль – потерять любовь. И Алекс сопротивляется и страдает в тишине, живет дальше, но каждый день ощущает на себе тяжесть этой жизни, словно по рукам и ногам его оплетают толстые веревки, а на шее висит ярмо. День за днем, на работе, в офисе, шутить и смеяться вместе со всеми, как будто ничего не случилось, быть среди людей, на улице, в магазине, и снова среди друзей, вечером, и лишь из-редка – мгновения тишины и одиночества. Но он сопротивляется, проходят недели, а он сопротивляется. И это кажется невозможным. И каждая ночь кажется ему еще более мучительной, как если бы время и пространство разделило все, что у него было, и то, что осталось, будто он внезапно уехал в путешествие, откуда, возможно, не вернется назад. Всё кончено? Неужели всё на самом деле кончено? Нет. Не может быть. Жить в этой неопределенности еще больнее. Словно Алекс хотел остаться в сомнениях, не зная, что именно станет с ними… та самая фраза, которую они всегда весело говорили друг другу, в шутку: «Поживем – увидим». И что теперь? Что теперь останется? Может быть, небытие молчания? Холодное, циничное, злое. Ужасно. И эта песня – «Гордость и достоинство». На бес-конечном повторе. Сопротивляйся.

«Подальше от телефона. Если нет… Сам знаешь».

Глава сто двадцать четвертая

Парк у виллы Памфили освещен солнцем. Тут много народа, все гуляют перед воскресным обедом. Энрико катит коляску, Ингрид смеется, указывая на детей, которые бегают вокруг.

– Что там? – Он оглядывается на Анну.

Она остановилась посмотреть на очень большой дуб. Энрико внимательно смотрит на нее.

– Видел, какое красивое дерево? Очень здорово. Мне нравится.

– Ты защитница окружающей среды, да?

– Да, и деревья очень важны… Ну, знаешь, углекислый газ…

– Знаю только, что летом от них прохладно… Ингрид, что такое? Не наклоняйся так.

Маленькая девочка пытается достать погремушку, которая упала на землю. Анна догоняет их и встает на колени, чтобы поднять погремушку. Протягивает ее Ингрид, та смеется. Анна встает и идет рядом с Энрико.

– Почему ты так увлекаешься природой?

– Из-за отца… Он многому меня научил, заставил понять, как важно любить, понимать и защищать окружающую среду. Он брал меня с собой на прогулки по сельской местности, мы ездили к морю на велосипеде, по всем окрестностям, и без машины. Мне было так весело. Он рассказывал мне обо всем, знал, как называются разные животные, почему они так себя ведут, почему у этого дерева листья такой формы и многое другое… Мой отец был очень хорошим человеком. Он переехал в Рим, когда ему было всего двадцать, работал графическим дизайнером.

– А где вы жили раньше? – спрашивает Энрико, поправляя курточку Ингрид.

– В Голландии. Мой отец был голландцем. Вот почему я такая красивая блондинка! – Анна немного провокационно встряхивает волосами. Но потом сразу же смеется.

Энрико смотрит на нее. Она на самом деле довольно красивая.

Но Анна уже переключилась на другую тему. Она говорит быстро, глядя вперед:

– Брось, я шучу! Красивая? Нет. Но блондинка, да! В любом случае, он был замечательным человеком… Умер три года назад… И я так по нему скучаю…

В глазах Анны внезапно появляется пелена печали. Она останавливается и подходит к коляске Ингрид, чтобы немного поиграть с ней и избавиться от ностальгии. Энрико снова смотрит на нее. И чувствует внезапную сладость, обволакивающую душу. Он хотел бы обнять ее, утешить. Они идут дальше.

– Самая прекрасная вещь, которой он меня научил, – это любовь. Он очень любил мою мать, она была из Рима. Они были отличной парой, всегда вместе, как единое целое. Вот почему у меня свои собственные представления о браке. Я не хочу довольствоваться чем-то обычным, просто чтобы быть замужем… Для меня это должно быть что-то уникальное, сильное, настоящий союз двух людей, которые обожают друг друга и помогают друг другу… и даже через много лет хотят целоваться… Как это было с моими родителями, между ними была почти физическая привязанность, – продолжает Анна.

Легкий ветерок шевелит ее волосы, сбрасывает на глаза. Она нежно отводит локоны в сторону и продолжает идти.

– Значит, твоя мечта – выйти замуж? – спрашивает Энрико.