Прости, но я скучаю

– Куда мы едем? – осторожно спросила Сунна. – Домой?

– Нет, – сказала Маккензи, косясь на уличный указатель и пытаясь вспомнить, сколько кварталов ей нужно проехать от Брод-стрит. – Там слишком тихо. Я хочу куда-нибудь, где шумно.

– А-а… Понятно. Торговый центр тебе подойдет? Там довольно шумно, и я почти уверена, что он открыт до девяти…

– Нет, я имею в виду что-нибудь оглушительное. Чтобы не слышать собственных мыслей.

– А-а… – Сунна на мгновение замолчала. – Я еще толком не знаю города…

– Ничего. – Маккензи направлялась туда, где никогда раньше не была, но адрес помнила. – Вообще-то у меня есть на примете одно место.

– А-а…

– Ничего? Могу сначала подбросить тебя до дома. Извини, Сунна, я как раз свернула к тому месту… Надо было спросить…

– Да нет, все отлично, – почти убедительно сказала Сунна. – И куда мы едем?

– В «Обмен», – сказала Маккензи.

– Это что… бар?

– Клуб.

– А-а. Живая музыка?

– Ты не против?

Сунна не сказала «да», но и «нет» тоже не сказала.

– А ты знаешь, кто сегодня играет?

– Нет. Но сегодня пятница, так что, скорее всего, кто-то играет, а это все, что меня волнует. Я просто хочу… – Маккензи вдохнула и внезапно почувствовала головокружение. Это было что-то вроде джетлага, как будто она путешествовала несколько дней, не спала и не чувствовала никакой усталости, но вдруг ее тело за долю секунды осознало, что ему нужно немедленно отключиться. – Я просто… я хочу…

Маккензи остановилась перед старым складом и трясущейся рукой припарковала машину, радуясь, что успела: еще секунда, и она бы во что-нибудь врезалась.

– Ты в порядке, Мак?

Маккензи кивнула, положила лоб на руль, намеренно вытолкнула из легких весь воздух, а потом втянула его обратно.

– Просто хочу шума.

– Ну, пойдем, добудем тебе шум.

•

У входа в «Обмен» околачивалась компания подростков. На Маккензи и Сунну они не обратили внимания, и те поднялись к двери по шаткому деревянному пандусу.

Выступление еще не началось, но из динамиков гремела жестяная эмо-музыка. Парень, который продал им билеты у входа, казался немолодым, скучающим и неуместным в своих мешковатых джинсах, как папаша, сопровождающий неразумных чад на школьных танцах. «Обмен» оказался точно таким, как на всех фотографиях, которые видела Маккензи, и на всех видео, которые показывала ей Селеста. В старших классах Селеста все время каталась сюда со своими дружками; Маккензи только мечтала об этом. Просто помешалась на этом. Она писала обзоры концертов, отрывки из которых видела в интернете, и воображала, что и сама там была. И вот она стояла здесь. Как будто вдруг выяснилось, что место, которое навязчиво являлось ей в повторяющихся снах, существует на самом деле, и теперь она идет туда наяву.

– Кто это? Неужели Ларри? – Сунна указала на фигуру в углу, клонящуюся долу, как созревший подсолнух. – Ну и мрачный у него вид.

Маккензи засмеялась, что удивило их обеих.

– Да. Действительно.

– Интересно, что он здесь забыл?

– О. – Маккензи подумала, что он, наверное, последовал ее совету. – Это я ему сказала.

– Ты?

– Ну да. Помнишь, он приходил в тот день, когда ты заперла дверь и не могла войти. Он сказал, что любит панк-музыку. А тут выступает куча панк-групп, вот я и подумала…

– А-а. Мило с твоей стороны. Как думаешь, нам следует…

– Подойти поздороваться?

– Нет, я не об этом… – Сунна украдкой взглянула на Ларри, который еще не успел их заметить. – Я подумала, может быть… нам встать вон там. – Она указала на открытую площадку у бара, где их скрывал бы усилитель.

– Сунна!

– Что? Ты хочешь с ним поговорить?

– Нет. Не то что хочу. Просто он здесь один. А рассказала ему об этом я. Что, если он увидит нас и поймет, что мы его избегаем? – Маккензи почувствовала, как к горлу подступают эмоции. Она знала, что это не из-за Ларри, но тех, кому эти эмоции предназначались, больше не было рядом, так что пусть будет из-за Ларри. Нечто похожее она ощущала в день, когда нашли тело Тани. Тогда Маккензи первым делом вошла в комнату Тани и увидела вещь, которую подарила ей на тот последний день рождения. Маккензи выбежала в парадную дверь, мимо рыдающих родителей и еще не успевших уйти полицейских, и направилась к дому по соседству, где жила одна из подруг Тани. Там Маккензи сунула подарок – компакт-диск – в почтовый ящик и побежала домой. Почему-то мысль об этом диске, лежащем в комнате Тани, все еще завернутом в целлофан, вытеснила все остальные. Маккензи хотелось опустошить всю Танину комнату, отдать ее вещи первому встречному, кто захочет их взять. Было просто ужасно думать о подарке, который она выбрала для сестры с такой любовью, а та даже не успела его развернуть. Все пропало зря. Тогда Маккензи не понимала, почему, и сейчас тоже не до конца понимала, но, возможно, дело было в энергии, в эмоциональном вкладе. Если вы вложили столько труда, энергии, а может, и любви, чтобы что-то для кого-то сделать, а он этим не воспользовался или не получил – куда все делось? И куда денется, если не направить это в другое русло, просто рассеется, потеряет смысл?

Сунна кивнула.