Прости. Забудь. Прощай

— Хватит! Разойдемся по-доброму. Ты мне скажешь, куда идешь, и я

научу, как туда добраться. Понятно?

— Если бы я знал куда! В том-то все и дело.

— Чего бежать было, если идти некуда? Тебе тюрьма наверняка как дом

родной. В этих местах одних головорезов держат. Скажешь, за книжку, не сдан-ную в библиотеку, срок тянешь? Стоять! — приказала она, заметив, что мужчина

сдвинулся с места.

Игнорируя предупреждение, он опустил руки и вызывающе повернулся лицом к направленным на него стволам.

— Шмальнешь? Я из 40 лет своей жизни только первые 15 провел на

свободе. Породу людскую в тюрьме во как изучил. Ты рот раскрыла слово про-102

изнести, а я уже знал, что стрелять не будешь. Меня автоматные рожи на мушке

не раз держали.

— Шаг сделаешь, точно стрельну.

— Дай сказать! Я не задумал ничего плохого, и темных мыслей у меня

в голове нет. Отдохнуть надо. Так что, хочешь ты или нет, а мириться со мной

придется.

— Ишь, какой скорый!

Женщина, взяв ружье наизготовку, обошла вокруг непрошенного гостя

и, не спуская с него глаз, начала отстегивать собаку от цепи.

Мужчина напрягся и потянулся к ботинку.

— Не дергайся! Я не собираюсь Руслана спускать. Мы с ним заходим в

дом. Попробуешь сунуться — всадника без головы сделаю.

— Книжки любишь читать? Я тоже!

— Чтобы утром тебя здесь не было.

— Вот утром и поговорим.

Людмила, удерживая Руслана на коротком поводке, осторожно открыла дверь и, пропустив собаку вперед, последовала за ней, взведя на ружье оба

курка. Пес, неистово лая, немедленно потянул к баньке.

— Не ушел, значит! Вот ведь!

Негодуя, она приблизилась к срубу и, заглянув осторожно за угол, куда

тащила ее собака, увидела вчерашнего визитера, раздетого по пояс, обливаю-щегося водой из кадки. Вся его спина была изрезана уродливыми и страшными

шрамами. Поверхность кожи выглядела как рельефная карта каких-нибудь Анд

или Кордильер. Он повернул голову и широко улыбнулся. Эта улыбка сразу

сбила ее с толку. Не улыбается так плохой человек. Открыто, радостно, тепло!

— Какая красота! Живут же люди!

Чтобы не вдохновлять к разговору, Людмила ничего не ответила. Подумала: «Это мы-то живем?»

— Ты должен был уйти!

— Я расскажу тебе про себя, а ты решишь.

— Я еще вчера все сказала. Убирайся!

— Погоди, — серьезно и резко оборвал ее мужчина. — Я понимаю, что ты

не знаешь меня…

— И знать не хочу!

— По-го-ди!!! Я все равно скажу!

Мужчина быстро накинул рубаху, тихо ругаясь:

— Комары тут как пчелы, — и продолжил торопливо: — Ни родителей, ни

родственников у меня нет. Вырос в детдоме. Воспитывался… хоть и не подходит

это слово к моей ситуации, почти всегда пьяной воспитательницей Анкой. Язык

не поворачивается по отчеству назвать. К нам регулярно — с криками «Бей дет-103

домовских!» — приходила драться местная ребятня. Одному из них я случайно, а

может, даже и не я, в куче разве поймешь, врезал так, что тот разговаривать на

время перестал. В отличие от меня у него отец был. Мент местный. Упаковали

по полной программе в колонию. Папаша проследил, чтобы в самую… где точно

уроют. А я выжил. Вернулся в городок, куда же еще, а мент тот уже начальником

отделения стал. В себя даже не дал придти. На стоянке дальнобойщиков одного

бедолагу из машины выкинули со сломанной шеей. Между собой что-то там не

поделили. Так папаша злопамятный нашел какого-то гада, который якобы меня

с ним видел. Ключи от грузовика, естественно, в моих вещах появились — при

аресте. Закрыли — и попал я в лагерь. Тянул свое, с блатными не конфликтовал.

Пока не заступился за одного хорошего паренька. Себя в нем увидел. Напали

на меня кодлой и выбора не оставили — или я, или… Признаю — да, убил. Одного

из них. Настоящую мразь — садиста, насильника. В общем! Если бы не убежал, кончили бы. Идти мне некуда, помочь некому. Решай!

Он замолчал, спокойно, но с надеждой глядя на женщину.

— Ждешь, что я к тебе сейчас на шею брошусь? В тюрьме таких историй — как в тайге комаров. Не знаю почему, но я тебе верю. Смотришь открыто.

Крест носишь. Хотя это дела не меняет. Жизнь ты загубил и платишь за это!

Итак! Что ты хочешь?

— Владимиром меня зовут, — отозвался мужчина. — Спасибо за прямоту

и за то, что выслушала. Я только в книгах читал, как люди живут, да истории

разные слышал от сидельцев. Вот так, на рассвете не просыпался никогда по

своей воле, без команды.

— Короче!

— Позволь пожить здесь. Окрепну, соберусь с силами и уйду. Я человек

слова. — Мне компаньон не нужен. Сам видишь, справляюсь и не скучно, — ответила Людмила серьезно и твердо.

— Послушай! Я заметил, что банька у тебя совсем рассыпается и крышу

на доме нужно починить. На «хозяина» всю жизнь работал, а так мечталось…

душой. Я умею. Ни лезть с разговорами, ни глаза мозолить не буду. Все, что

хочу — это поймать тишину.

— Хорошо, — сказала наконец Людмила. Оставайся. Я тебе не судья, а

дело сделаешь — в расчете будем. Инструменты в сарае.

Через неделю девушка уже не жалела, что позволила парню остаться. Владимир свое слово держал. Работал с утра до вечера, не навязывался с

разговорами, не мешал. Да и она продолжала жить как раньше: ходила в лес