Простить нельзя помиловать

– Всех старожилов отыщи, возможных родственников и соседей Климова. Все сплетни мне собери, но чтобы… – Он тяжело вздохнул и с шумом выдохнул. – В общем, пора уже выходить на прямую линию с этим делом. Устал я от него.

Глава 25

Александра Сергеевна Волкова сидела на скамеечке под окнами своего кабинета и щурилась на яркое солнце, стреляющее острыми лучами сквозь листву. Она была крайне довольна собой. И впервые за несколько лет ей казалось, что жизнь ее удалась.

Во-первых, она только что подписала договор на летний отдых сразу всех детишек в августе. И не в каком-нибудь нехорошем месте с полчищами комаров, уставшей от времени мебелью и скрипучими панцирными койками. А на море! В отличном санатории, где ее питомцев и подлечат заодно. Каждый второй с хронической ангиной и гайморитом.

Во-вторых, ее взрослый капризный сын нашел, наконец, приличную работу и нормальную девушку. И съехал к ней! Александра, слушая его, уже подумывала посетить храм и поставить свечи всем угодникам.

В-третьих, она выгнала из дома своего мужа. Прямо сразу после того, как съехал ее сын, она супруга и погнала. И не потому, что он что-то такое страшное сотворил или притащил в дом любовницу. Нет! Просто после того, как сын съехал и в доме больше не стало скандалов между ее мужчинами, она вдруг осознала, в какой пустоте жила все это время. Закрывала глаза на свое одиночество при живом муже, считая, что это обусловлено ненормальной обстановкой в доме. А как в доме стало тихо, так и призадумалась. И поняла, что мужчина-то не ее. Совсем не ее.

– Ты дура, Пушкина! – надрывался тот в праведном гневе. – Кому ты будешь нужна в свои «под пятьдесят»? У тебя же ничего за душой. Ни гроша. Ты не воруешь, не зарабатываешь толком. Квартира и то не твоя, а сына твоего. Кто захочет с тобой связываться по доброй воле, Пушкина?

Пушкиной ее звали дети в ее Доме. Понятно, да? Потому что она была Александра Сергеевна. Она не обижалась. Ей это даже нравилось. Почетно было как-то. Но одно дело – дети. Другое – зарвавшийся безработный, проживший за ее счет столько лет.

– Пошел вон, – указала она ему на два его чемодана, стоявших уже у двери. – И запомни, никаких примирений не будет.

– Не очень-то и хотелось, – фыркнул тот со злостью и ушел.

Через неделю, Александре шепнула подруга, ее муженек уже жил с другой женщиной: помоложе и побогаче.

А ей было плевать. Она даже не расстроилась ни капли. Сочла, что ей даже повезло, что все так вышло именно сейчас, а не десятилетием позже, когда он пустил бы корни и в ее доме, и в душе.

– Александра Сергеевна, а можно нам в саду качели повесить?

Мальчишки и девчонки из старшей группы стояли перед ней с парой веревочных качелей, которые только что сняли с их обычного места на детской площадке.

– Зачем? – спросила она, слегка приоткрывая веки.

– Там тенек, – нашелся самый озорной. – А тут жарко.

– Хорошо. Но воспитатель идет с вами.

Мордахи сделались кислыми. В паре метров от ее скамейки состоялся совет, и качели вернулись на место.

Все понятно. Озорник раздобыл где-то сигареты и хотел угостить ими товарищей. Ох, беда с ним…

– Что же не пошли за дом? – язвительно поинтересовалась она, вставая и проходя мимо них к воротам.

– Солнышко спряталось, – нашелся тут же ее оболтус.

– Смотри у меня! – погрозила она ему пальцем. – Найду что-то запретное – на море не поедешь. Будешь здесь с дворником дорожки подметать весь август.

– А я чё, я ничё! – перепугался он тут же. – Я же помню наш с вами разговор, Александра Сергеевна!

Угроза подействовала. Группа разбежалась. Волкова медленно шла к воротам, на ходу подмечая, что нужно обновить за месяц, пока детей не будет.

– Александра Сергеевна? – окликнул вдруг ее незнакомый голос.

Она глянула в сторону.

Молодой парень, лет тридцать с небольшим. Крепкий, спортивный, в шортах до колен и клетчатой рубашке без рукавов. Физиономия такая, что хоть в кино снимай. Симпатичный. Но с чего-то показался ей грустным. Хотя, казалось бы, с чего грустить с такой мордахой и таким телом, да?

– Слушаю вас. – Она встала в паре метрах от него.

И тут же подумала, что молодец она какая – туфли на каблуках сегодня надела и новенький халатик, хрустящий от крахмала и подчеркивающий все ее достойные телесные изгибы.

– У меня к вам разговор. Уделите мне несколько минут?

– Смотря, что за разговор. – Волкова нахмурилась. – Вы вообще кто?

И Поляков Тимофей – так он представился, начал ей говорить такое!..

– То есть вас отстранили от работы в полиции, потому что подозревают в двойном убийстве? Я правильно понимаю?

Он кивнул.

– И вы после этого являетесь в детский дом, где живут дети? А если вы маньяк? Мне что, полицию вызвать?

Он вздохнул, обреченно взметнул руками и пошел к воротам.

– Постойте! – властно приказала она. И зашагала следом. – Я стану с вами говорить, но за пределами этой территории. Идемте за ворота. Так безопаснее для детей и мне спокойнее…

За воротами было пекло. Ни деревца, ни кустика. Тени никакой. И ей пришлось сесть к нему в машину, где кондиционер исправно гонял по салону прохладный воздух.