Простите, простите, простите меня…

Снега незрячие. Слепые
дожди сшивают с небом землю.
Ее заносят тихой пылью
ветра, от года к году злее.

Несут тяжелые уроны

войска от танковых атак.
Убитых вороны хоронят
на безымянных высотах.

И кажется, быть пусту миру.

Народы мечутся в падучей.
На снос назначена квартира.
Другая где? Найдется лучше?

«В траншейных профилях земли…»

Станиславу Любшину

В траншейных профилях земли
мы пели. А над нами пели
снаряды. Плакали, скрипели
и подпевали, как могли.
Почти не помню песню ту.
Но были там слова такие:
«Не для меня сады цветут.
Не для меня придет весна
и песней жаворонок зальется,
и кто-то в роще отзовется
с восторгом чувств не для меня!»

И вот весна пришла. Не для

меня. И жаворонок залился.
А я напился и свалился
в канавы, травы и поля.

Никто, никто не помнит слов.

Кто помнил – тех уж нет на свете.

«На фронте была далеко идущая мечта…»

На фронте была далеко идущая мечта:
если бы мне разрешили —
потом, потом,
когда кончится война,
когда совсем кончится
и все уже будет позади, —
тогда чтобы мне разрешили
хоть немного еще пожить
и просто оказаться Там
и просто увидеть…
И мне разрешили.

Не просто смотреть но

подниматься и опускаться
обижаться и не обижаться
забываться и не забываться
соглашаться и не соглашаться
напиваться и не напиваться
и еще тысячу всего
только на эту рифму
и еще сто тысяч на другие.

Стыдно быть несчастливым.

1946

Откуда снова этот свет

«А женщины…»

А женщины,
самые, казалось бы, несовершенные,
иногда говорят такие слова…
И так смешно шутят,
и так проницательно думают о нас —
чтобы нам было лучше,
чтобы нам было сладко —
с последней из всех – как с первой из всех.
И то и дело это им удается,
то тут, то там,
то так, то сяк,
а если не удается —
они страдают молча.
А если говорят —
иногда говорят такие слова…

«Девушки высокими ногами…»

Девушки высокими ногами
возражают против моногамии.
Но, полуодетые по-летнему,
линиями семнадцатилетними,
вырезом, открытою спиной
мне напоминают об одной.
Гордые, недобрые и добрые,
вдумчиво колеблясь и маня,
лишь твои опасные подобия.
Все тобою мучают меня.

«Ты осветила все, что было прежде…»

Ты осветила все, что было прежде,
задолго до тебя,
таким весенним
таким широким светом!
И при свете,
как в позабытом школьном сочиненье,
рассеянно исправила ошибки:
уступчивость мою – на Доброту,
неправоту мою – на Правоту…
Погасишь свет – и станет так темно!
И все ошибки – на своих местах.

«Женщины, нас под руку берущие…»