Проститутки на обочине

Я бросил на нее короткий взгляд; она смотрела на дорогу. Я продолжил

поглядывать в зеркало заднего вида, высматривая лесовозы. Парни, что водят лесовозы,

могут сильно рассердиться, если вовремя не уступить им дорогу. Но в зеркале не было

ничего, кроме отматывающегося назад шоссе. Попутчица привалилась к моему плечу. Мы

въехали в городок под названием Элк.

– Есть охота, – сказала она.

Я подъехал к закусочной «Бакхорн». Высокая женщина, наряженная в бабушкино

платье, стояла за стойкой. Пока Хелен прихорашивалась в туалете, я заказал две порции

ежевичного пирога и мороженое. Женщина в бабушкином платье принесла заказ, она

прямо-таки лучилась улыбкой. Я и раньше бывал в этом заведении, ел их ежевичный

пирог. Они здесь сами собирают ягоды, сами пекут пироги. Женщина в бабушкином

платье подавала тарелки с гордостью. Я заметил несколько пятнышек ежевичного сока на

ее фартуке. Сборщица ягод.

Хелен присоединилась ко мне за столом. Села и жадно накинулась на пирог, как

будто даже не понимая его вкуса. Явно не истинный ценитель ежевичных пирогов. Вот что

с людьми делает голод. Пока я доедал свою порцию пирога, Хелен заказала себе борщ.

Принесли огромное глубокое блюдо свекольного супа, от которого шел пар. Она

склонилась над ним; я пошел в туалет. Сквозь стену туалета было слышно звяканье

тарелок в мойке, грохот передвигаемых по плите сковородок и кастрюль, человеческие

голоса. Типичный кухонный шум. Когда я вернулся в зал, Хелен сидела за столом и

смотрела в сторону стойки, где никого не было. Я оплатил счет, за обоих. Она продолжала

сидеть.

– Хочешь посмотреть на фотографии моих драгоценных деточек? – спросила она.

Полезла в свою сумку и достала оттуда потертое кожаное портмоне. Открыла его.

Стандартный набор непримечательных семейных фотографий, оправленных в пластик.

Она щелкнула пластиковым держателем, сказала:

– Вот они.

Выложила рядышком на стол две фотографии девочек лет семи-восьми. Ее

драгоценные были одеты в маечки: у одной была желтая, у другой – зеленая. У них были

индейские пронзительно-черные глаза, черные волосы, смуглая кожа. Если бы я

рассматривал школьный альбом, то вряд ли выделил бы их фотографии среди прочих. Но

сейчас фотографии лежали передо мной, специально вынутые из портмоне. Я смотрел на

девчачьи портреты. Их мать ждала от меня какого-то комментария. Я улыбнулся и сказал:

– Похоже, они настоящие красавицы.

– Мой муж – француз, – сказала она.

Это что, должно каким-то образом объяснить красоту ее детей?

– Сочетание индейской и французской крови – давно не редкость, – сказал я.

Для меня это был просто исторический факт, для нее – кровосмесительный брак. Я

посмотрел на ее лицо. Обратил внимание на пару намечающихся морщинок. У белых

женщин такие морщины появляются значительно позже. Я всегда связывал это с

условиями жизни. А она, похоже, об этом не задумывалась. Может, считала, что

высокородная французская наследственность поможет справиться с морщинами и

прочими невзгодами.

Случается, женщины выбирают себе пару из худших соображений.

– Видишь, – сказала она. – Они у меня не только красавицы. Они еще и умнички.

– Не сомневаюсь, – сказал я.

«Этот ее Генри, настоящий ли он француз? – подумал я. – Этот безработный

пьяница из Глендейла?» Как-то иначе я представлял себе французов.

– Роберта и Лиза, – сказала она, убирая фотографии в портмоне, а портмоне –

обратно в сумку.

Я оставил чаевые и вышел на улицу.

Мы поехали дальше на север. Мимо скал, иссеченных ветрами, изломанных

прибоем. Мимо сосен и кипарисов, чьи кроны сформировал морской бриз. Колеса

наматывали черную ленту асфальта, расстилавшуюся впереди.

Она снова взялась за пиво. Похоже, привычное для нее занятие – судя по тому, как

уверенно она держала банку и ловко прикладывала ее к губам.

– С ними все будет в порядке, – сказала она.

– Как думаешь зарабатывать деньги? – спросил я.

– Найду работу на Аляске, – ответила она. – Ну и соображу чего-нибудь по дороге.

Я подумал, что по дороге будут только грузовики.

Мы доехали до Мендочино, города художников, по большей части совершенно

безвестных. Зато, здесь не водилось пьяных индейцев. Миновали Мендочино и поехали в

сторону Форт-Брэгга, города рабочих.

Ветер свистел у нас в ушах, когда мы переезжали мост через реку Нойо. Хелен

допила последнюю банку пива.

– Постараюсь поймать здесь другую попутку, – сказала она.

Я остановил машину.

– Спасибо, – сказала Хелен.

Я подал ей сумку. Хелен вышла, захлопнула дверцу, помахала мне рукой на

прощание.

Она принялась голосовать, едва я отъехал. Водители машин и грузовиков должны

были видеть ее еще с моста. Она стояла с совершенно безразличным видом, как будто ей

было все равно, кто ее подберет.

2.

В хлам