Просто Кэрол

Наконец, навеселившись вдоволь, она требовательно потянула меня наверх, я послушно поднялся на уровень ее лица, чтобы снова почувствовать ее сумасшедшие поцелуи. Постепенно смелея и изучая меня все более внимательно, она начала быстро и неуверенно проводить кончиком языка по моим губам и прикусывать острыми зубками. Ее руки, сначала смиренно лежавшие у меня на плечах, начали двигаться, осторожно, сантиметр за сантиметром, гладить мою грудь. Вот теплые ладони пролезли под футболку, заставив рвано выдохнуть и замереть, чтобы унять головокружение, вот ее пальцы потянули меня за волосы, когда я провел языком по шее.

Кэрол была восхитительна. Она отдавалась процессу полностью, будто болея тяжелой лихорадкой, закрывала глаза, вздрагивала, крепко прижималась ко мне своим горячим уже телом, нисколько не стеснялась стонать, когда я случайно задевал ладонью, двигаясь от талии к шее, ее маленькую аккуратную грудь. Она вся была как одно большое лакомство, которое предназначалось только мне: это-то и сводило с ума. Она еще не раз обидит меня, поступит может быть подло, несправедливо, но именно в тот день и час я не мог бы с уверенностью сказать, что она меня не любит.

Я не заметил момента, когда совсем опустился на нее и почувствовал через ткань джинсов, как отчаянно близки ко мне самые мягкие и теплые участки ее тела. Она была совсем беззащитной, лежа подо мной, стараясь поймать мои губы, позволяя исследовать языком ее доверчиво приоткрытый рот. Казалось, если я встану и уйду сейчас, она умрет. Да и я бы, честно говоря, в таком случае вряд ли выжил бы. Нас не было двое в этой комнате, мы были неразделимы.

Когда я целовал ее за ухом, Кэрол вдруг вскрикнула и задрожала, вцепившись в меня руками и откинув голову. Не удержавшись, я все-таки положил ладонь на ее грудь, легко поглаживая. Это было последней каплей и для меня, вжавшись в нежное тело девушки, я зарычал, чувствуя, что кончаю.

Мысли как мокрой тряпкой стерли. Ничего, только наслаждение и неровное, глубокое дыхание Кэрол у уха. Не хотелось ничего делать, думать, говорить. Возможно, погибнуть сейчас, потому что лучше уже не будет. Пальцы прекрасно понявшей, что произошло, Кэрол успокаивающе перебирали мои волосы и гладили по голове.

Наконец, я все-таки соизволил приподняться.

— Ты чего? — беспокойная, напуганная, взгляд непонимающий, как у щенка, которого ударили. Я успокаивающе поцеловал ее в висок.

— Ничего, просто хочу слезть с тебя, а то раздавлю же.

— Нет! Не надо, мне не тяжело, останься так. — Она крепко обняла меня, и я почувствовал себя игрушкой, которую сжимает в руках перед сном засыпающий ребенок. Правда, в нашем случае игрушка была раза эдак в три больше ее обладателя.

— Хорошо, как скажешь. — Я послушно опустился обратно и замер, стараясь все же не сильно давить человеку на грудную клетку своей внушительной тушей. Мне захотелось снять хотя бы футболку, потому что было жарко, я уже не говорю о мокрых трусах, но двигаться было слишком лениво.

Нам потребовалось больше пяти минут, чтобы отдышаться. Мне стало тоскливо. Захотелось уснуть и не просыпаться, или проснуться и знать, что ничего этого не было — тогда было бы не так хреново.

— Клайд?

— А? — Ну вот, сейчас начнется что-то нехорошее.

— А сколько тебе лет?

Смешная.

— Скоро будет двадцать четыре.

— Что, серьезно?

— А есть сомнения?

— Ну, ты выглядишь… Старше.

— Да что ты! — усмехнувшись, я все-таки перевернулся на спину, перекатившись, насколько позволял не очень широкий диванчик, но остался в области досягаемости, чем и воспользовалась тут же прижавшаяся к моему боку Кэрол.

— Значит, ты еще учишься? — она вцепилась рукой в футболку, уткнулась лбом мне в шею, но, видимо, этого показалось мало, и она решительно уцепилась за мою ногу своей. Правда, как ребенок, который боится, что игрушку отнимут. Я успокаивающе взял ее ладонь и осторожно погладил запястье.

— Нет, я закончил школу экстерном, и первое высшее образование получил достаточно рано.

— А планируется второе?

— Ну, когда-нибудь. Вообще, физика это так, вроде хобби. Так-то я музыкант.

— Да ну? — она даже подняла голову и перевернулась, положив острый подбородок мне на грудь, чтобы лучше видеть мое лицо. — А что ты играешь?

— Пост-рок. У меня группа, но сейчас у нас вроде творческого кризиса, а деньги откуда-то брать надо. Вот я и пошел курсы вести. Месяц побегаешь между тремя школами — на жизнь наскребается вполне сносно.

— А какой у тебя инструмент?

— Виолончель.

— Ого!

— Что?

— Ну… внезапно как-то.

— И ничего и не внезапно. — Я вдруг повернулся на бок, обнял ее и зарылся лицом в алые волосы. Просто, захотелось. А пахнет каким-то цитрусом. Кэрол повозилась немного, но потом затихла. Я подумал, что, если так долго лежать, она уснет. И я тоже усну.

— Ну и что же нам делать-то теперь? — услышал я хриплый шепот, и только через пару секунд понял, что свой собственный. Тоже блин, нашел, у кого и что спрашивать. Совратил подростка, да еще ученицу, да еще дочь самой богатой и влиятельной в городке семьи. Вот действительно блядь, что ж делать?