Просто первая любовь (СИ)

— Глупенький мой. Не бойся. Все будет хорошо. Мы встретимся еще не раз и будем счастливы, ведь по-другому и быть не может.

— Да… — печально согласился я.

Дик уходил. Я стоял на дороге и смотрел, как он удалялся. Слезы застилали мои глаза, а грудь разрывала необъяснимая, щемящая тоска.

— Дик! — в каком-то отчаянном порыве крикнул ему вслед.

Он обернулся и помахал мне рукой на прощание.

========== Глава 13 ==========

Мой переезд в город был печальный. Всю дорогу я молчал. Гаврила, который сидел напротив в экипаже, не тревожил меня разговорами. Но от печальных мыслей меня отвлекли дети. Когда мы проезжали мимо какой-то деревни, стайка оборванных сорванцов помчалась с воплями за нашей каретой.

— Подайте, барин! — кричали они. — Хлеба! Дай монетку!

— Неужели у них нет хлеба? — ужаснулся я. — Гаврила, достань из корзины конфеты.

Я бросил им горсть конфет из окошка. Дети бросились собирать их с земли и отстали. С того момента я стал проявлять интерес к тому, что происходило за окном, особенно когда мы поехали по городским улицам. У дяди я гостил лишь один раз, в далеком детстве, и, как рассказывали, блевал всю дорогу и туда, и обратно. С тех пор больше меня не брали. Меня и сейчас подташнивало, но я списывал это на голод, так как кусок в горло не лез. Еда, которую мы взяли в дорогу, осталась нетронутой. Я подумал, что надо было детям из деревни отдать всю корзину, но было поздно.

Дом у дяди был каменный и большой. Нам с Гаврилой отвели две смежные комнаты со своей печкой. От того, что старик сопровождал меня, на душе моей становилось теплее, словно я увез кусочек детства из своего дома. Мой слуга тут же развел бурную деятельность, затопил печь, принес воды для того, чтобы я помылся.

Ужинал я с дядей и его большой, приветливой семьей. Они все были мне, как будто, рады. Через пару дней, уже вполне освоившись, я посетил медицинскую академию и записался на курс хирургии. Резать людей мне уже приходилось, один Морис чего стоил. Крови, как оказалось, я не боялся, а специальность эта в наше время была редкая и востребованная.

Я начал посещать занятия в самой начальной группе, где, в основном, обучались юноши из семей медиков. Надо сказать, учеба меня захватила, особенно увлекли муляжи человеческий органов, плакаты и другие наглядные пособия. Учителя тут же стали меня хвалить и поощрять, так как я достаточно много знал. Спустя пару месяцев, я стал первым учеником на своем курсе. Два раза в неделю мы с однокурсниками бывали в больнице, где смотрели, как проводятся настоящие операции опытными хирургами. Мне самому не терпелось взять в руки скальпель, но на первом курсе это было еще не положено.

Конечно, дня не проходило, чтобы я не вспоминал Дика, особенно по вечерам, когда оставался в тишине, один в своей комнате. Я тосковал. Так хотелось получить от него весточку или написать самому. Но что толку, ведь Дик не умел ни читать, ни писать. Я сто раз пожалел, что мы так безалаберно и без пользы провели с ним время, когда он лежал со сломанной ногой. В поместье мне появляться было запрещено, вот и приходилось жить воспоминаниями и надеждами на чудесную встречу.

Дни я проводил в учебе, а в единственный выходной, с утра, ходил в церковь, а потом вместе с другими студентами отправлялся развлекаться. Мы шатались по базару, глазели на выступления бродячих артистов и трюкачей, а потом шли в кабачок, где пили разбавленное вино, ели пироги и слушали игру скрипача. Гаврила ворчал на меня, ругался, когда я приходил поздно и слегка нетрезвый, но в общем-то он понимал, что я вел нормальную жизнь, которая положена юноше моего возраста.

В один из выходных дней я пришел домой достаточно поздно. Гаврила ждал меня у ворот с фонарем и тут же стал на меня браниться.

— Я все глаза проглядел, Эмиль! Ужин уже остыл. Иди же в дом, а я, с твоего позволения, зайду к сторожу, поиграю с ним в карты.

Я благодушно махнул рукой, разрешив ему пойти. У бедного старика тоже должен был быть какой-то досуг.

Придя в свои комнаты, я снял сапоги, ополоснул лицо водой, съел кусочек пирога с приготовленного для меня блюда. Неожиданно в дверь постучали. Это оказалась горничная хозяйки.

— Эмиль, там к вам пришли и ждут на улице.

Дик!!! Словно на крыльях я слетел по лестницам и бросился к черному входу, а потом в недоумении уставился на фигуру, возникшую передо мной. Не Дик. Это была какая-то женщина, одетая в темные и бесформенные одежды. Лицо ее было бледным, одутловатым и нездорового оттенка. Я едва не застонал от жестокого разочарования, а потом вдруг в ужасе признал в этой женщине Кристину.

— Кристина? — ахнул я.

Не такой я ее запомнил. Куда девалась ее стройность, гибкость, здоровый цвет лица? Я ничего не мог понять. От былой ее миловидности и грации не осталось и следа.

— Заходи же! — стал приглашать я. — Как ты здесь оказалась? Что случилось? Где Дик?

Она стояла передо мной и молчала, сцепив пальцы рук, судорожно сжимая в них платок. Наконец, я услышал ее тихий голос.

— Эмиль. Ты должен мужаться. Дик…