Просто поверь в любовь

Она никогда еще не была с мужчиной, у которого было такое тело. Это было все равно что всю жизнь питаться только пирожками из магазина, а потом неожиданно получить в подарок роскошный пирог домашней выпечки.

– Ты… ты прекрасен, – пробормотала она.

Он рассмеялся.

– Я думал, что это должен говорить я.

– Нет, решительно, это должна говорить я.

Он улыбнулся, и, хотя он и был незнакомцем для нее, внезапно она почувствовала, что это может измениться.

Потому что эта улыбка тронула ее сердце и заставила ее испытывать чувства, которые она не должна была испытывать. Потому что предполагалось, что в это будет вовлечено только ее тело, но не сердце. Но было так легко представить себе мир, в котором не существовало ничего, кроме этой хижины, кроме этого мужчины с горящими глазами.

И с таким телом. Горячим, чертовски привлекательным телом.

Да, ей было очень легко представить, что она совсем другая девушка, живущая в совсем другом мире.

Девушка, которая может пробраться в уединенную хижину, чтобы упасть в объятия полуголого ковбоя. И не важно, соответствовало ли это ее имиджу.

Сейчас это было совсем не важно.

Это было чем‑то первобытным, чем‑то более реальным, чем реальность. Это была фантазия во всей своей яркости и великолепии.

Внезапно она почувствовала единение со своим телом, которого прежде не испытывала.

Ее волной накрыли неизведанные ранее ощущения, неизведанное ранее страстное желание.

Она взялась руками за пояс своего пальто.

А он пристально наблюдал за ней.

Пульсация у нее между ног усилилась.

Она развязала пояс, потом расстегнула пуговицы на пальто и позволила ему упасть на пол.

На ней не было ничего, кроме красного бюстгальтера, красных трусиков и черных туфель.

– Ох, Красная Шапочка, – прорычал он. – Мне нравится этот цвет на тебе.

Голод в его глазах был такой сильный, что она почувствовала, как он эхом отзывается в ней. Она чувствовала, как ответный голод начинает зарождаться в ней.

Ни один мужчина прежде так не смотрел на нее.

Они, безусловно, хотели ее. Испытывали желание.

Но они не хотели поглотить ее, а у нее возникло чувство, что ее Большой Страшный Волк может легко сделать это.

Она ожидала, что он приблизится к ней, но вместо этого он отошел от нее, подошел к кровати и сел на краешек матраса, не отводя от нее взгляда.

– Я хочу, чтобы ты подошла ко мне, – сказал он.

Она направилась к нему, стуча каблучками по полу. Ей не нужно было говорить, что ей делать, потому что она интуитивно чувствовала, чего он хочет.

Это было очень странно, это было невозможно, но почему‑то этот мужчина, которого она едва знала, был ей ближе, чем те, с которыми она раньше подолгу встречалась.

Но это было именно так.

И, может быть, этого она не предусмотрела.

Она хотела лишь физической близости, но испытывала не просто влечение. Это было гораздо больше, чем влечение. Это была ненасытная потребность.

Его тело было восхитительно незнакомым, но в то же время знакомым.

И это относилось и к его желаниям.

Она подошла к нему, положила руку ему на плечо, оперлась коленом о матрас и прижалась к нему.

– Я здесь, – сказала она.

Он обхватил ее рукой за талию и провел ладонью по ее тугой попке. А потом сильно сжал ее ягодицу, и она ахнула.

– Полагаю, отчасти тебя привлекает то, что я буду немного грубым.

Она облизнула губы и кивнула. Она не могла вымолвить ни слова.

Она не осознавала, что хочет именно этого, но, когда он произнес эти слова, она поняла, что он прав. Когда он дотрагивался до нее так – властно и собственнически, – она знала, что хочет именно этого.

– Меня это устраивает, принцесса, потому что я люблю именно такой секс. Так что лучше скажи прямо сейчас, сможешь ли ты выдержать это.

– Я выдержу все, что ты сделаешь, – пробормотала она хрипло.

Грубым.

Это слово пробудило в ее мозгу восхитительные образы, а потайное местечко между ее ног начало гореть огнем.

Грубым. Диким. Неукрощенным.

Именно этого ей хотелось, с отчаянием, которому она не могла найти объяснение.

Она хотела, чтобы он поставил на ней свою отметину. Чтобы он изменил ее. Она хотела, чтобы свидетельство происходящего осталось на ее теле, а не только в ее мозгу.

Потому что она чувствовала, что все, что произойдет сейчас, на этой кровати, возможно, станет единственным ее шансом узнать, кто она.

Чего она хочет.

Чего она жаждет больше всего остального. Больше одобрения семьи, больше одобрения общества.

Это касалось только ее.

И она понимала, что, если сейчас не познает этого, всю свою дальнейшую жизнь она будет жалеть об этом.

– Если ты почувствуешь, что не можешь терпеть чего‑то, просто скажи, поняла?

– Да, – сказала она.

– Я хочу заставить тебя кричать. Но в хорошем смысле.

Она никогда в жизни не кричала во время секса.

Но обещание в его глазах заставило ее заподозрить, что она сделает именно это.

Он сильнее сжал ее талию, а потом перевернул ее, уложил на кровать, схватил ее за запястья и завел ее руки за голову. Его бедра сжимали ее ноги, и грубая джинсовая ткань царапала ее кожу. Он был огромным, мускулистым, сильным, и на его лице было написано такое страстное желание, что у нее замерло сердце.