Просто Рим. Образы Италии XXI

В Эрмитаже есть прекрасная картина римского художника Орацио Борджанни «Святой Карло Борромео». Она написана в 1610-е годы, то есть после смерти и канонизации, так что ни в коем случае не является ни портретом, ни даже портретной. Память о Борромео, однако, в это время была настолько жива, что «Святой Карло Борромео» Борджанни является чем-то средним между религиозным образом и историческим свидетельством. Он изображён в момент некоего просветления, призыва свыше, услышанного с небес. Облачён он в одежды пурпурного цвета, характерного для сана архиепископа, а не для кардинала, зато шапка, лежащая на столе, – ярко-красная. Так как многие кардиналы были архиепископами и наоборот, то одеяния их похожи, разница только в цвете. Столь акцентированное художником различие цветов намекает на озарение, сошедшее на Карло Борромео после смерти брата. Борджанни воспроизводит реальное событие в жизни конкретного человека, в данном случае – его окончательное решение отказаться от соблазна мирской жизни после официального предложения отречься от обета, дабы продолжить славный род.

Момент просветления, изображённый Борджанни, имеет точную дату. Карло Борромео принял решение отказаться от мирской жизни, стать священником и дать обет, без которого он не мог бы выполнять обязанности архиепископа, 19 ноября 1662 года в Риме: в этот день в Милане скончался его брат. Понятно, что известие об этом он получил не от гонца, приехавшего в Рим пять дней спустя, а со скоростью небесного e-mail'а. Об этом и свидетельствуют его очи, возведённые горе. Борджанни говорит именно о событии, факте, поэтому язык, на котором он говорит, не метафоричен, а очень объективен. Конкретный момент есть чудо, стало быть, и чудо конкретно. Умозаключение очень барочное и очень римское – Караваджо, приехавший в Рим из борроминианского Милана, первым стал изображать чудо как часть реальности, тем самым делая реальность частью чуда. Борджанни, примыкавший к так называемым «караваджистам», ему следовал.

Живопись римского барокко была определена двумя иностранцами: ломбардцем Караваджо и эмильянцем Аннибале Карраччи; Борджанни родился в Риме и был одним из немногих художников, творивших в XVII веке, romanesco до мозга костей. Прекрасно зная искусство обоих, Борджанни создаёт нечто своё, особое. «Святой Карло Борромео» – типично римская вещь. Определить словами, что именно римского в ней, трудно, я бы сказал, что в композиции есть та особая нервозная монолитность, что исходит от римских каменных глыб. Камни Рима, олицетворение вечного покоя, излучают волнение: Караваджо прочувствовал его как ни один другой художник. Плита, служащая подножием для фигурной композиции в его «Положении во гроб» из Пинакотеки Ватикана, самое гениальное, что когда-либо о римских камнях было сказано. Джованни Бальоне, написавший в подражание Вазари книгу Le vite de'pittori, scultori et architetti dal pontificato di Gregorio XIII del 1572 in fino a'tempi di Papa Urbano Ottavo nel 1642 [Жизни художников, скульпторов и архитекторов от понтификата Григория XIII 1572 до времени папы Урбана Восьмого в 1642], сообщает, что Борджанни был пылким приверженцем Караваджо.

В Сан Карло алле Кватро Фонтане есть ещё один вариант «Святой Карло Борромео, поклоняющийся Святой Троице» работы Борджанни со святым, изображённым в полный рост. Оба произведения созданы примерно в одно и то же время, но римский алтарный образ больше и эффектнее эрмитажного полотна, хотя и более официозен: в Сан Карлино – репрезентация чуда, в Эрмитаже – психологическая драма. В левом верхнем углу картины из Сан Карлино – Новозаветная Троица, окружённая истовым сиянием, прорывающимся сквозь тёмные клубящиеся облака мрака. Сюжет обусловлен заказом тринитариев, братьев Ордена Пресвятой Троицы, тесно связанных с Борромео, преданно его чтящих и впоследствии поручивших Борромини выстроить церковь в честь его. На алтарной картине святой выглядит гораздо старше: Троица явилась ему уже явно в Милане, в бытность его архиепископом. Он изображён в профиль, в отличие от эрмитажного варианта, так что характерный горбатый нос, делающий Карло Борромео несколько похожим на Савонаролу, первым бросается в глаза.

* * *