Простой план

ДЖЕКОБ ХЭНСЕЛЬ МИТЧЕЛЛ
31 декабря 1927 – 2 декабря 1980
ЖОЗЕФИНА МАКДОННЕЛ МИТЧЕЛЛ
5 мая 1930 – 4 декабря 1980
Вдвойне велика наша скорбь

Внизу было оставлено место еще для двух надписей, предназначенных для нас с Джекобом: при жизни отец выкупил четыре могилы, чтобы когда-нибудь все мы были похоронены вместе.

Я стоял перед могилой, уставившись на надгробие, но думал не о родителях; мысли мои были обращены к Джекобу. Я все пытался продумать, как вовлечь его в заговор против Лу. Именно с этой целью я и привел его сегодня на кладбище: мне хотелось напомнить ему о связующих нас узах родства.

Я выдержал паузу. Казалось, что становится все холоднее, ветер, проникая под брюки, ледяной струей окатывал мои ноги, словно пытаясь заставить меня сделать шаг вперед. Я украдкой перевел взгляд на церковь, потом на Джекоба, который стоял рядом со мной, закованный в тесную куртку, – притихший, неподвижный, массивный, эдакий гигантский будда в красном. Мне вдруг стало интересно, о чем он думает, замерев в скорбном молчании: может, вспоминает родителей или Мэри-Бет Шэклтон, а может, размышляет о превратностях судьбы, об ее щедром подарке, о тех возможностях, которые вдруг открылись ему сейчас, когда жизнь уже казалась прожитой. Впрочем, вполне возможно, что он думал о чем-то совсем другом.

– Ты скучаешь по ним? – спросил я.

Джекоб ответил не сразу, он словно очнулся от легкой дремы.

– По кому?

– По маме и отцу.

Возникла пауза; он задумался. Мне было слышно, как поскрипывает снег под его ботинками, пока он переминался с ноги на ногу.

– Да, – прозвучал его прямой и честный ответ. – Иногда.

Я промолчал, и Джекоб продолжил, словно пытаясь донести до меня свою мысль.

– Я скучаю по дому, – проговорил он. – Скучаю по тем уик-эндам, когда я приходил к родителям ужинать, а потом мы садились играть в карты, выпивали. Я скучаю по беседам с отцом. Он был единственным человеком, кто умел меня выслушать. Другого такого собеседника у меня с тех пор не было.

Он умолк. Я чувствовал, что брат сказал не все, что хотел, и потому стоял молча, уставившись на небо, ожидая, когда он продолжит. Высоко в небе я разглядел мерцающие огни двух самолетов, которые медленно плыли навстречу друг другу. На мгновение мне показалось, что они вот-вот столкнутся, но вскоре они уже удалились в разные стороны. На самом деле это был оптический обман; там, в небе, их разделяли сотни миль.

– Отец бы нас понял, – сказал Джекоб. – Он знал, что такое деньги. «Это единственное, что имеет значение, – говорил он. – Деньги – это основа жизни, залог счастья». – Он взглянул на меня. – Ты помнишь эти его слова?

– Да, только я слышал их уже в самом конце его жизни. Когда ферма уплывала от него.

– А при мне он не уставал их повторять. Мне это казалось такой ерундой, что я даже не прислушивался к нему. И только недавно начал понимать. Раньше я думал, что отец имеет в виду лишь то, что без денег будешь жить в голоде и холоде, разутым и раздетым, но, оказывается, это далеко не все. Он считал, что без денег человек не может быть счастливым. И под деньгами он подразумевал не какие-то мизерные суммы, которых достаточно лишь для того, чтобы выжить, а настоящее богатство.

– Но родители наши никогда не были богатыми, – возразил я.

– Они и счастливы не были никогда.

– Никогда?

– Никогда. Особенно несчастлив был отец.

Я тут же попытался воскресить в памяти образ отца, представив его счастливым. Я вспомнил его смех, но это был смех пьяницы – пустой, дурашливый, глупый. Больше мне вспомнить было нечего.

– По мере того как таяли их сбережения, в них самих угасала жизнь, – продолжал Джекоб, – и наконец, когда денег совсем не стало, они покончили с собой.

Я был поражен. На версии самоубийства обычно настаивала Сара; никогда раньше я не слышал ничего подобного из уст своего брата.

– Как ты можешь так говорить?! – воскликнул я. – Они были пьяны. Произошла авария.

Он покачал головой.

– В тот вечер мне позвонила мама. Она сказала, что просто хочет пожелать мне спокойной ночи. Она была навеселе, заставила меня пообещать ей, что когда-нибудь я все-таки женюсь, что не умру в одиночестве.

Джекоб замолчал. Я ждал, что он продолжит, но пауза затянулась.

– Ну, и?.. – спросил я.

– Ты разве не понимаешь? Она никогда мне не звонила. Это было в первый и последний раз. Всегда звонил только отец. В тот вечер она позвонила, потому что знала, что произойдет, они все уже решили, и она понимала, что больше никогда не увидит меня.

Я быстро прокрутил в голове все, что он только что сказал, пытаясь отыскать слабые звенья в его версии. Я не хотел ему верить.

– Если бы они замышляли самоубийство, то совершили бы его как-то иначе, – сказал я. – Они бы не стали врезаться в грузовик.

Джекоб покачал головой. Судя по всему, он давно уже проанализировал все детали происшедшей трагедии; мои вопросы он предвидел заранее и был готов ответить на них.