Простой план

Он смотрел в этот момент на меня, ждал моей реакции, но я молчал, стараясь казаться невозмутимым. Всего через несколько минут мне предстояло подбить его на предательство лучшего друга, так что разговор о том, что ему нельзя будет остаться в Ашенвиле, я счел неуместным.

– И я смогу обзавестись семьей, – продолжал Джекоб. – Раньше я не мог себе этого позволить. Мне нужно найти женщину – такую, как Сара, и…

– Как Сара? – удивился я.

– Да, энергичную и решительную. Тебе ведь тоже нужна была именно такая. Ты был слишком робким, чтобы самому выбирать женщину, – вот Сара и взяла инициативу в свои руки.

Мне было странно слышать от него подобные речи, но я не мог не признать, что он попал в точку. Я кивнул в знак согласия, побуждая его к новым откровениям.

– Без денег, – говорил он, – я никому не нужен. Я толстый, – он похлопал себя по животу, – и бедный. Раньше мне светили лишь старость и одиночество. Но теперь я богат, и это все меняет; кто-нибудь да позарится на меня из-за денег.

– Ты согласен, чтобы тебя любили только за деньги?

– У меня никогда никого не было, Хэнк. За всю жизнь – никого. Если я смогу найти хоть какую-нибудь женщину, мне будет безразлично, почему она со мной. Я не гордый.

Я прислонился к кладбищенским воротам и, пока он говорил, внимательно смотрел на него. Выражение его лица и голос были очень серьезными. В его словах не было ни ложной скромности, ни самоуничижительного юмора, не было и тени иронии. В них была правда – холодная и голая, как кость, с которой только что содрали мясо: такой видел свою жизнь Джекоб.

Я не знал, как реагировать на его признание. В смущении и растерянности я уставился на его массивные ботинки и спросил:

– А что стало с Мэри-Бет?

Он поправил очки на носу и кивнул в сторону кладбища.

– Она там.

– Она умерла?

– Умерла? – переспросил он. – Что ты имеешь в виду? Она же только что была здесь, ты ее видел.

– Я не про собаку. Меня интересует Мэри-Бет Шэклтон, из нашей школы.

Джекоб нахмурился.

– Думаю, она замужем. Последнее, что я слышал о ней, – это то, что она переехала в Индиану.

– Ты ведь ей нравился и без денег, я прав?

Он рассмеялся и покачал головой.

– Я никогда не рассказывал тебе всей правды об этом, Хэнк. Это был сплошной позор. – Джекоб не смотрел на меня, взгляд его был устремлен на могилы, что темнели впереди. – Она встречалась со мной ради хохмы. Просто поспорила со своими друзьями на сто долларов, что сможет протянуть со мной месяц. Так оно и вышло.

– Ты знал об этом? – Все знали.

– И все-таки продолжал с ней встречаться?

– Все это было не так уж и плохо, как может показаться. Конечно, она поступала гадко, но, надо сказать, делала это прелестно. Мы никогда не целовались, даже не притрагивались друг к другу – просто очень много гуляли, бродили вместе, разговаривали. И потом, когда месяц уже прошел, при встрече она всегда здоровалась со мной, что вовсе не обязана была делать.

Я был потрясен.

– И ты назвал собаку в ее честь?

Он, как-то странно улыбнувшись, пожал плечами.

– Мне нравилось это имя.

Что и говорить, вся эта история была в высшей степени абсурдна. Мне стало жаль Джекоба и вместе с тем стыдно за него.

Где-то в городе загудел автомобиль, и мы замолчали прислушиваясь. Вечер был удивительно тихий. Собака вернулась с кладбища и теперь сидела возле ворот.

– Мне тридцать три года, – проговорил Джекоб, – а я еще ни разу в жизни не целовал женщину. Так не должно быть, Хэнк.

Я покачал головой. Мне нечего было ему сказать.

– Если мое богатство изменит эту ситуацию, – продолжил он, – что ж, отлично. Я не возражаю, чтобы меня любили за деньги.

После этого мы немного помолчали. Джекоб и так слишком разоткровенничался; мы оба это чувствовали и потому испытывали неловкость, которая, словно дымка, зависла в воздухе и мешала нам как следует разглядеть друг друга.

Я отпер ворота, и мы вошли на кладбище. Мэри-Бет опять умчался вперед.

– Жутковатое местечко, а? – спросил Джекоб нарочито громко, демонстрируя свою храбрость и стараясь избавиться от смущения. Он издал протяжный звук, похожий на стон привидения, потом рассмеялся – коротко и резко, пытаясь обратить все в шутку.

Но он был прав: на кладбище действительно было страшно. Церковь полностью погрузилась в темноту, небо затянуло облаками, в которых прятались звезды, а луна проступала лишь нечетким контуром где-то далеко над горизонтом. Если что и освещало нам дорогу, так это только отсветы городских огней. Темень вокруг могил была какой-то густой и осязаемой – войдя на кладбище, я испытал такое чувство, будто погружаюсь в озеро. Я видел, как Мэри-Бет растворился в этой темноте, и лишь его позвякивающий ошейник подсказывал нам, что пес где-то рядом.

Родительские могилы мы отыскали скорее по памяти, нежели зрительно. Они находились в самом центре кладбища, по правую сторону тропинки. Ступив в сугроб, мы остановились возле надгробия. Оно представляло собой простую гранитную глыбу, на которой были высечены следующие слова: